А может, вспомнил те времена, далёкие, как мы подкармливали собачку, нашего кумира – Раечку, хлебушком, хотя сами крохи собирали, послевоенное время, а ему, собаке Раечки, мы давали. Гладили, гладили его, почти русые, пшеничного цвета, как её косы. Она нас отмахнула, как ветер сдувает одуванчики. А мы страдали. Всё равно ходили, смотрели издалека на неё и, и гладили эту красоту своими взглядами.
И, когда она нас, опозорила при всех, как страдателей, – мы, то были почитатели – поэты красоты, а не базарной девчёнки. И, тогда обозлились на него, лохматого и такого же русоволосого шерстяного, крупной вязки – свитер, пса. Пытались пинать. Но.
Он оказался умнее нас.
Сразу почувствовал наше зло и уходил. Да. Собаки боольшие телепаты, чем мы,– нее телепаты – полуслепцы.
И вот, как на Божьем Суде, у меня в голове пролетело и Раечка и хлеб, и мы с другом Юлием, почти Цезарем, шурум – бурум в голове, спасибо. Спасибо Ангелам – вразумили.
Нога моя, с ботинком сорок два. Заикнулась. Повисла. И, погладила этого проглотита, по спине. Правда, против шерсти. Слава Богу, удара не получилось. А он, кобелино – мальчик, как говорят собаководы – кинологи, – лежит и лапки к верху.
Ну, думаю, не матёрый же волк, в Брянских дебрях, где мы студенты ходили партизанскими тропами, в походы,… пришёл дегустировать меня самого.
Я, припустил страху на своём лице, и спросил человеческим, чистым, нежным, ласковым голосом.
– Что родственничек, хренов, жраать, пришёл?!
А Кузя наш, поумнел – сам схряпал, свой завтрак, обед и ужин. Всё в этом царском ужине спрятал подальше, в недосягаемое для гостей, – в своё чрево. Но Кубик лежал на спине, и, сделал вид, что ему плохо. Голос подал, но мне показался, каким – то не радостным, и не было у него той восторженной визготни, песни, как раньше. Немая сцена длилась не долго. Вышла жена, махнула веником, сказала.
– Во, гость хренов. Припёрся. Думали, улетит от веника, этот жулик – проглот нашего рациона и ужин Кузи.
– Дудки!
– Явился, не запылился…
А Кубик лежит, как морская волна, в штиль, но стонет и плачет. Ну, прямо плач Ярославны.
– Нет, братцы, это уже криминал для души – не услышать страдания брата меньшего, пусть бы даже он приполз из стана диких врагов кочевников…– А, тут, родственнички, да ещё какиие.
… Вот она интуиция и третий глаз, и, свои пока глазки, ещё без очков, катаракты, глаукомы, и, и, куриноиндюшиной слепоты…