Но, несмотря на то что объективно все вокруг было вполне приемлемо, я продолжала сходить с ума, катаясь на американских горках аффекта и ненависти к себе. Тот факт, что поводов для этого не было, добивал меня: я чувствовала себя какой-то калекой, какой-то поломанной и испорченной, если мне плохо даже тогда, когда ничего чудовищного вокруг не происходит. Меня не покидало чувство, будто я продолжаю падать с бесконечно высокой скалы в абсолютную черноту.
***
16.11.2011
«немогунемогунемогутак. не могу больше блевать в полиэтиленовые пакеты, прятать их, а потом тайно выкидывать, чтобы не палиться с засорами труб. стоять на коленях в душе, и тошнить в пакетик, и смывать с себя рвоту, и думать, что это последний, сука, раз, и знать, что ни хуя не последний, не могу посрать сама, пью слабительное пачкой, а оно больше не действует, еда комом в желудке, я немогумогутак, убейте меня»
***
Здесь должна быть история про мою первую госпитализацию в психиатрическую больницу, но этот аспект я хочу затронуть в отдельной главе.
Глава 4. Первая госпитализация
Впервые я попросила маму помочь с выбором врача лет в 19. Тогда на первом плане у меня стояла острая булимия, психиатр посоветовал мне лечь в стационар, а на мой отказ от госпитализации выписал антидепрессанты, параллельно заметив, что в больнице я могу «познакомиться с интересными людьми». Таких попыток найти помощь было несколько, т. к. лекарства не помогли. Я даже обращалась к гипнотерапевту, но он отказался со мной работать, сказав, что я нахожусь в слишком нестабильном и расшатанном состоянии. Мне было горько от этого, но он был прав.
В феврале 2012-го мое состояние привело к добровольной госпитализации, т. к. врач-психиатр испугалась моих дереализаций и сильнейшего тремора. В больнице предположили, что у меня, насколько я помню, шизоаффективное расстройство, но это не точно. После этого я уже не собиралась прибегать к помощи ни психологов, ни психиатров, будучи разочарованной в результате «лечения».
Больница была ужасна для меня: гулять можно только от начала и до конца коридора, сон на кушетке в этом самом коридоре из-за недостатка коек и полное игнорирование со стороны врача. И еще запрет на телефонные звонки первые дни, а потом лишь под присмотром медсестры.
Я хотела позвонить маме и брату, но мне не позволили – врач не давал разрешения. Когда он приходил с обходом, я шла за ним по пятам и просила позволить звонок, но это не увенчалось успехом. Хотелось плакать, но мои «сокамерницы» сказали, что этого не стоит делать, т. к. это может продлить нахождение в этой юдоли печали – так это назвала потом моя мама.