Проснувшись, я слышу капли дождя, металлическое «дзинь» падения на крышу тамбура за окном моей комнаты. Это напоминает о неподвижности. Я не могу нарушить единство. Это единство падающего дождя, его обволакивающего спокойствия и меня самого, того самого «я», заключенного в теле, укутанного в одеяло, неподвижного, завороженного покоем. Это всегда было идиллией: телесный комфорт, защищенный отрицанием деятельности по преодолению и выходу вовне, требуемый жизнью, вдохновляемый отцом. Это покой в объятиях воды, в которой мать-океан родила живых существ. Без утопающего избытка, это единство, лишенное формы, требования, желания, эта простая неподвижность невстревоженного пребывания, от которой невозможно отказаться.
Я слышу дождь, позволяя своему разуму утонуть в этом чувстве, таком потустороннем, за пределами удовольствия, таком спокойном, что его близость даже не сравнится с материнскими объятиями. Мать – человек, она непоследовательна, она меняется. Дождь просто падает, просто отказывается, отрицает свое существование, будучи поглощенным землей. Сочность его капель на широких и грубых листьях подсолнуха намекает на возвышенное. Это не правильно и не приятно, мокрая вода, наполняющая сердце воздухом, питательная, необходимая, лучше любой пищи, безмятежная, реальная только в том, чтобы быть прочувствованной до полного поглощения того, кто чувствует.
Это то самое «я», раздувающееся от возвышенного принятия безличной красоты, сливающееся с воображаемым реальным, у которого есть только одно достойное его ощначающее – магическое.
Регистр Символического возникает в момент введения означающего. Он не возникает после Воображаемого. Лакан заявляет:
В символическом регистре тотальность называется вселенной. Символический регистр с самого начала приобретает универсальный характер. Он не образуется по частям. Как только появляется символ, возникает вселенная символов. (Лакан 1988, 29)
Эйерс утверждает, что развитие эго, расположенного преимущественно в области Воображаемого, требует изолированных, протосимволических элементов, которые он называет «означающими-в-изоляции», чтобы отобразить хрупкость становления отчужденной субъективности (Эйерс 2011). Эта концептуальная фигура объясняет, что первенство образа поддерживается минимальными символическими элементами, регистрирующими на уровне эго то, что позже Лакан определит как «материальность» языка в его самом раннем проявлении, – знак, абстрагированный от отношений значения, сведенный к абстрактной форме размещения или координаты (Эйерс 2011).