Синтом подчеркивает как позитивные, так и реальные измерения симптома. Эго – это симптом в том смысле, что он призван закрыть дыру, точно так же, как заблуждение (delusion) призвано закрыть дыру в цепи означающих. Юнговская концепция индивидуации, как гуманистического стремления к целостности, может быть понята как воображаемая попытка закрыть дыру внутри целого. Единственный возможный способ закрыть дыру внутри целого – это оставить ее открытой и пустой. Другими словами, самореализация – это то же самое, что и осознание того, что нет никакого постоянного «я», а есть лишь серия процессов и трансформаций, удерживаемых вместе единичным следом23 (Монкайо 2012b, 61)
В другом месте, Эйерс говорит:
Как будто, развивая в 1970-е годы свою теорию «синтома», симптом, переосмысленный как Реальное, Лакан взял то, что он ранее считал материальностью, локализованной в означении, и возвел ее в функцию квази-трансцендентного условия для Бытия как такового. Здесь Лакан переопределяет симптом как «способ, которым каждый субъект наслаждается бессознательным, в той мере, в какой бессознательное определяет его».24 Как смысл опирается на материальный не-смысл, так и психоаналитическое Бытие опирается на сингулярную точку не-Бытия, объединяющую в своей настойчивости то, что иначе могло бы рассыпаться и скользить в движениях означающего. (Эйерс 2011)
Для Монкайо единичный след – это нулевая точка процесса означения: это точка исчезновения идентификации с чертами других. Как только символическая структура и бессознательное произвели момент записывания, они исчезают (если только не удерживаются посредством привязанности – воображаемого схватывания и жажды, – которые лежат в основе эго как симптома). Именно это исчезновение стимулирует психику к постоянному переписыванию или к тому, чтобы «не переставать быть написанной», а также к противоположной характеристике – к постоянному стиранию (Монкайо 2012b, 3). Это влечет за собой отсутствие какого-либо неизменного «я» и присущую субъекту свободу. По выражению Эйерса, то, что «рассыпается и скользит по движениям означающего», опирается на пустое бессмыслие. Материальная субстанциальность последнего, тем не менее, является основополагающей и реальной для субъективного функционирования. Именно это реальное и пустое ядро поддерживает преходящую множественность субъекта.