Я медленно иду к самому центру двора – там, рядом с беседкой, в ворохах пожухшей листвы утопает старая, ржавая карусель. Она давно тянула меня к себе: так хотелось хотя бы разок закружиться на ней, как в детстве…
Представляю, если сейчас взберусь на сиденье! Неуклюжая, вся какая-то огромная, несуразная! А может, все-таки?.. Эх, я ее хотя бы крутану со всей силы – расшевелю старушку, а заодно и листья встрепенутся, оживут. Вот так. Красиво…
– Опочки! Миледи решила покататься? Пажи-извозчики не нужны ли? Ха-ха!
Тяжелый ботинок тормозит карусель, она жалобно скрипит, замедляется и наконец со стоном останавливается, будто умирает. Я оборачиваюсь: ну конечно, кто ж еще мог мне насолить – тот самый неприятный блондинистый тип. Смотрит на меня, ухмыляется. И вся его свора, как стая волков, готова по первому знаку вожака если не растерзать меня, то уж точно раздербанить эту несчастную карусель, посмевшую мне понравиться…
Что я могла им сказать? Ровным счетом ни-че-го. Опустила глаза и молча пошла к своему подъезду, стараясь не слушать то, что дворовые кричали мне вслед.
Мама опять в командировке. Дома тишина. Свет я выключила, мне он ни к чему. Есть не хочу: картошка остыла давно и пахнет уже не так вкусно…
Вот на улице – другое дело. Утром шла в школу, вдохнула воздух, аж голова закружилась от какого-то упоительного чувства. Желтая опавшая осень шуршала под ногами, я шевелила ее, ворошила, разглядывала. Пусть не уходит. Мне нравятся ее сочные, теплые краски.
Занавеску можно немножко отодвинуть: одним глазком взглянуть, что там делают дворовые. Ого! Кострище устроили! Ну зачем они сжигают листья? Будто чувствуют, что я люблю эту красоту. И истребляют ее мне назло, чтоб вместе с ней уничтожить мои фантазии, мою душу, меня всю.
Сегодня я завела себе дневник. Мама сказала, так у меня появится друг. Что ж, бумага не сможет меня высмеять или унизить, она вообще ничего не может, разве что терпеть мою скучную писанину.
Ничего особенного, естественно, не случается в моей жизни. Все как обычно – уныло, однообразно, одиноко. Во двор стараюсь без особой нужды не выходить. В новой школе, как и прежде, никто ко мне не подходит, не разговаривает, по-моему, меня там попросту не замечают. Общаюсь только с учителями – ну, если так, конечно, можно назвать редкие моменты, когда меня вызывают к доске. За партой сижу одна, в последнем ряду. Наблюдаю за одноклассниками, как будто смотрю кино. Прохорова, к примеру, опять явилась в школу в новом платье. Манукова так вообще каждый день в шикарных тряпках приходит. Они сегодня стащили у Маринки Авдеевой дневник, чем-то облили его в туалете и подбросили ей снова на стол. Вонь стояла на весь класс!