– Неужели тебе страшно, Холт? – усмехаюсь про себя.
* * *
А ведь когда-то он был самым красивым мальчиком в классе – каштановые волосы всегда неряшливо уложены, глаза – два бездонных голубых блюдца, пухлые губы. Холт был моей первой, нежной, детской влюбленностью в начальной школе. И со всей наивностью, которой обладают дети – я верила, что он – моя судьба, хоть нам и было по девять.
Однажды в конце лета, возвращаясь из Алабамы, где я гостила у своей бабушки Норы – подъезжая к дому я увидела мальчишек из нашего класса, играющих возле старого каштана. Трое стояли на земле и размахивали руками, маленький Холт сидел на ветке, болтая ногами. Увидев меня, он улыбнулся и жестом позвал меня подойти к ним. Это была невиданная удача – не просто тусоваться с мальчиками, но и чтобы они сами позвали девочку. Ну, кроме разве что Эммы, которая путалась с ними с момента своего рождения. А раз уж ее папочка управлял всем городом и вкладывал слова в рот каждому своему подчинённому, и в эту детскую дружбу я не верила. Уверена, родители этих мальчишек заставляли их дружить с Эммой, лишь бы быть ближе к мэру и его семейству. Других девчонок никогда не принимали в свою компанию эти мальчишки, тем слаще было осознание собственной значимости и особенности.
Я попросила папу высадить меня возле дороги и разрешить погулять до обеда. Естественно после долгого отсутствия я была уверена, что стала как минимум самой красивой девочкой в школе, а там глядишь можно замахнуться и на звание «Мисс Мира», ведь бабушка внушала мне о моей красоте и особенности целых три недели! Нельзя же прятать такую красоту до начала школьных занятий! Надо показать себя как можно скорее. Папа высадил меня на обочине, мне оставалось только невозмутимо перейти дорогу. Я шла, высоко подняв нос, гордясь тем, что мальчишки позвали меня играть. Моей самоуверенности не хватило даже обернуться и помахать папе, когда я услышала звук клаксона. Ведь я уже взрослая, иду в компанию своих друзей, а не какая-то маленькая папина дочка, которая будет неловко махать ему ручкой на прощанье, когда мы встретимся через пару часов дома. Вдруг Холт закричал:
– Да что ты тащишься, как улитка! Подходи скорее!
Сделав еще пару шагов и, решив все-таки опустить нос, я заметила, что под кроной каштана собралась здоровенная лужа, а я остановилась буквально в дюйме от нее – от порыва ветра по луже шли крошечные волны и слегка касались носков моих новеньких голубых туфель. Солнце ярко светило и его отблеск сквозь гладь воды слегка ослеплял глаза. Маленькие солнечные зайчики играли со мной, и, словно свет софитов на сцене, освещали мое лицо. Но я в этот момент думала только о том, как мальчишки должно быть восхищаются мной – новый наряд, гладкие блестящие волосы, которые за лето отросли еще на пару сантиметров, и вот вот преодолеют расстояние и дотянутся до поясницы. И хоть, я целое лето не видела своих одноклассниц, была уверена, что такие длинные волосы будут только у меня. Ведь прощаясь с ними в начале лета, никто не мог похвастаться такой длиной как у меня. Почему-то для меня в тот момент волосы были показателем красоты.