А вот Ричард знал, что здесь есть лишь один победитель.
– Ну, – Пети неотвратимо колебался, – здесь что-то положишь, а оно берет и исчезает!
Мадам Таблье смерила Пети взглядом с головы до ног и обратно, что с легкостью могло привести к боли в шее, от которой как раз страдал Ричард, а затем, видимо приняв решение, проговорила:
– У меня в ящике с инструментами есть запасные. Пойдемте.
И Ален Волк Пети – самопровозглашенный крутой парень мира кино, который однажды нокаутировал Берта Рейнольдса за то, что звезда проявил неуважение к кому-то из его техников, – даже в некотором роде кротко сделал, как ему было велено.
Ричард вновь повернулся к съемочной площадке. Два его мира слились в один: образ старого Голливуда воссоздался в тихом уголке сельской Франции. В танце теней сокращенная команда тихо и профессионально продолжала выполнять задачи, каждый – свою. Ричард потряс головой, стараясь сосредоточиться, и решил, что это отличная возможность сопоставить имена и лица. Он открыл список актеров и съемочной группы. Некоторые сразу же оказались очевидны. Например, оператором был Брайан Грейс, худощавый мужчина лет шестидесяти, с пышной седой шевелюрой, одетый во все джинсовое, но с ярким шелковым платком, свободно повязанным вокруг шеи, что делало его похожим на француза. Хотя Ричард знал, что на самом деле Грейс австралиец и трижды лауреат премии «Оскар». Он стоял за большой камерой, к которой время от времени наклонялся, и беседовал с высокой женщиной. На шее у нее висели наушники, длинные темные волосы свободно ниспадали на плечи и жилет с десятками карманов, набитых инструментами и мотками скотча. Это была Стелла Гонсалес, звукорежиссер, испанка, еще одна многократная обладательница премии «Оскар». У фильма, должно быть, немалый бюджет, если могут себе позволить такие таланты, подумал Ричард, но он знал, что они перебрались сюда из Парижа лишь костяком команды, для съемок некоторых сцен.
В углу стоял еще один мужчина, лет шестидесяти, замученный и в сшитом на заказ костюме, который будто выпадал из обстановки. Он вытирал вспотевший лоб, зачесанные назад редеющие волосы сияли у корней сединой – черную краску на них пора было обновить. Закончив со лбом, он протер той же салфеткой очки в толстой оправе. А еще он пожевывал большую незажженную сигару. Если нужно описать стереотипичного нервного, страдающего язвой голливудского продюсера, то Бен-Гур Фридман был именно таким. Названный в честь классического фильма, он входил в элиту Голливуда и приходился внуком легендарному продюсеру Айзеку Фридману, одному из отцов-основателей золотого века кино.