Поутру и даже днем обида не прошла, хотя Волхин мнил себя человеком, избавленным от злопамятности. «Зла нет, есть непонимание. Злиться глупо, понимать – утомительно. Проще забыть», – такую формулу он предложил сам себе, когда был помоложе. Был такой период в жизни – «умничанья». Это уже когда отстроился здесь, у Ракомки, то «опростел». На людей по отдельности не обижался, разве что – на Светлану. А еще – на страну, на ее новейшую историю и власть целиком. Ладно.
Само собой, псу он наготовил варева, остудил немного, выставил наружу. Но животное даже не притронулось к еде, ни сразу, ни днем. «По Хозяину тоскует», – сердито сказал себе Волхин, отогнав от себя подозрение, что и пес мог обидеться на него. Пообедав сам, Виктор Иваныч, все-таки озабоченный отказничеством Шарона, подошел к нему с котелком, почесал за ухом, но пес отстранился.
– А, так ты! Ладно, давай иначе зайдем.
Он взял телефон и набрал номер Львова. Услышав в трубке глухой мужской голос, он не признал знакомого.
– Саша, ты?
– Я, а кто же еще? Хотя надо глянуть в зеркало, чтобы убедиться…
Волхин догадался – «старлей» накануне нещадно пил. Отвык у себя на озере от московских-то порций…
– Вечер с боевыми товарищами равен удару тяжеловеса по печени? – пошутил он, хотя на собственных губах – горечь. Мог бы Львов пить с ним, а не с какими-то приятелями. Или лучше бы к дочери заехал-зашел, вместо того, чтобы по ночам колобродить.
– К Свете-то заедь, – не дождавшись ответа, напомнил он.
– Извини, Иваныч, не успею. Отбываю. Я твою посылку своему бойцу передал, он завезет и не забудет. Он у меня надежнее немецкого фельдегеря.
«При чем тут немцы, при чем тут егеря! Мало на мою голову одного немца, так ты даже простую просьбу не выполнил… Попробовал бы у меня в отряде забухать»! – резко взвинтился Виктор.
Все вокруг, все в дурацком человеческом мире происходит теперь само собой, без его участия – на Украине русские воюют дурацкую войну, хотя по уму, по его разумению, давно, еще при Советской власти, обязаны были прихлопнуть бандеровскую гадину; дочь живет свою жизнь с маслом по сотне за сто грамм, с танцами; чертов пес-немец – не желает подчиняться и смотрит новости о войне; и даже Сириус отказывается соблюдать привычный миропорядок. Весь вселенский хаос обрушился на виски Волохова, и он ощутил себя дряхлым трехмерным Человеком, испытал на себе всю тяжесть истинного стариковства.