Красные листья Гомбори. Книга о Грузии - страница 4

Шрифт
Интервал
Мелькнувшей жизни, жизни жалкой
Блаженный морок, связный бред,
Купель, затопленная свалкой,
И мак над потолочной балкой,
И матери на свете нет.
Я вижу детство у границы,
Провинции пустынный сон,
Мозаик черные крупицы,
Траву забвенья, прах времен.
Всю явь любовью ставшей боли
Я с чистой горечью люблю,
Цветка не трону в этом поле
И муравья не раздавлю.
И только мысль готова взвиться
В такую бездну, где свела
Империй медленная птица
Молниеносные крыла.

1983

«В том городе светоотдачи…»

Памяти Э. А. Фейгина

В том городе светоотдачи,
Где долго день сиял и гас,
Я полюбил еще горячий,
Густой предсумеречный час.
В час предвечерний, говорливый
Казалось, будут вечно течь
И жизни уличной приливы,
И ветра медленная речь.
Роился здесь счастливый случай,
И, сколько лет ни проживи,
Все той же прозы сон тягучий
Жег ожиданием любви.
Еще в предсумеречном свете
Я вижу ветхость милых лиц.
Тянулись долго годы эти,
И свету не было границ.
Все звезды вспыхивали разом,
Ночной Тифлис в наплывах мглы
Казался выплеснутым тазом
Печного жара и золы.

1982

Порфирий

Горы в тюле лиловом дыма,
Беспризорного ветра свист.
И Порфирий, проконсул Рима,
Спит в гостинице «Интурист».
Все с похмелья ему немило,
Словно кесарь возник во сне.
Вот и солнце взошло уныло
В застекленной голубизне.
А вчера на подмостках театра
Ветеранам вручал венки.
Улыбалась ему Клеопатра,
Аплодировали царьки.
Были храмы, торги, ремесла,
Государственный интерес…
За эфесской гетерой послан
Прокуратора «мерседес».
Патриархи сидят в папахах
И доносчики чинно ждут.
Предстоящего пира запах
Пробивается там и тут.
Нынче дань принесут аулы…
Прямо в душу из красной мглы
Хмуро кесарь глядит сутулый,
Чью-то печень клюют орлы.

1987. Тбилиси

Хоруми[4]

Напряженно-натужные хоры
И топочущий бешеный круг,
И тушинские, пшавские горы,
Из тумана шагнувшие вдруг.
Их вершины глядят все угрюмей,
И в ущельях рождается звук,
Стих Важа[5], словно грохот хоруми,
Тяжесть за руки взявшихся рук.

1987

Мечта

Победно и резко гремит «Марсельеза»,
Скрежещущих кровель клокочет железо,
И голуби тучей взмывают, звеня.
И речь президента, и холод портала,
И вялые залпы ложатся устало
В горелое золото рыжего дня.
И видятся смутно мансарды Тбилиси,
Где жадно стремится к полуденной выси,
Берется за кисти и лепит слова
Мечта о Париже, разлитая в зное,
И жизнь прорезает движенье сквозное,
В горячих дворах шевеля дерева.
Следующая страница