– Чудные у тебя мечи, – цокал языком Ефимка. – Зачем сразу два? Чай и одного хватит. Печенежские?
– Один булгарский, другой хузарский, – объяснял Хатун. – Я, отче, двоерукий.
– Это как?
– Обеими саблями пляшу.
– Хитро, – поразился дед.
– Только у одной ремень перетёрся. Думал заказать новый, да гляжу, в вашей деревне всего пяток домов, и кожевенной мастерской не наблюдаю.
– Есть мастерская! – обрадовался старик. – Мастер солидный! Имя своё родовое никому не доверяет, а кличут Старый Жёлудь.
– Вот как? И где же этот Жёлудь прячется. На улице признаков не углядел…
– А зачем он нам в деревне? Сам знаешь, от ремесла этого – вонь несусветная. Аж глаза слезятся. А у Жёлудя и подавно. Какими говяшками он кожу смазывает, не ведаю, да только смрад хужее, чем от выгребной ямы.
– Хороший мастер?
– Лучший. В Киеве такого не сыскать. Его даже печенеги не трогают. А ведь народец подлый и жадный. А Старому Жёлудю за работу платят. Не много, но платят. И дочку его не трогают. Он за неё хану Сулчу сбрую выправил – княжескую, с серебряными узорами. А дочка у Жёлудя красавица – глаз не отвести.
– А серебро у него откуда?
– Так, Сулчу и принёс, заказ сделал…
– Ясно. Завтра наведаюсь. Погляжу, что за Жёлудь такой Старый.
* * *
Едва рассвело, Хатун поднялся с лавки, натянул сапоги. Ефимка уже хозяйничал в доме, разливал в деревянные миски какое-то варево.
– Пахнет вкусно, – похвалил хузарин. – Чего состряпал? Вроде белку вчера съели?
– Ты пока бока отлёживал – я в лес наведался. На озере селезня подстрелил. Хороший у тебя лук. Я стрелок не сильный, но с двадцати шагов с третьей стрелы его снял. Две стрелы нашёл, а вот третью не сыскал – извиняй.
Хатун почернел лицом, ухватил деда за рубаху, дёрнул так, что холстина порвалась.
– Пошто чужое взял, смерд! – Уже кулак занёс, чтобы дух вышибить, насилу сдержался. Оттолкнул и процедил сквозь зубы: – Ещё раз повторится – убью!
Ефимка как-то сжался, казалось, стал ниже ростом. Шмыгнул носом, глаза заслезились. Упал на колени, причитая:
– Прости, княже! Запамятовал, кто ты и кто я.
Хатун отвернулся. Что толку дурному объяснять, что чужое оружие взять, что невесту у другого свести. Всё одно не поймёт. Молча облачился в кожаный доспех с нашитыми стальными пластинами, надел пояс с саблей, повесил колчан с налучьем, подхватил седельную сумку и направился к выходу, бросив деду: