Пообедав в местной столовой, сел за черновик статьи, и давно у меня не было такого вдохновения: текст лился рекой, только и успевай подставлять новые страницы. Вечером я снова отправился к лесу. В сторожке вахтера на элеваторе уже сидела Анжела, и к скамейке на опушке мы пошли вместе. По пути я спросил, почему она сразу не рассказала о Щипачеве и той угрозе, которая нависла над деревьями.
– Ты не первый журналист, кто делает репортаж о лесе, – объяснила она. – Все предыдущие сразу уезжали восвояси, когда узнавали, что здесь замешаны большие шишки. Одни пугались, что лишатся работы, другие называли нас недалекой деревенщиной, которые зря мутят воду. Короче, слова о том, что глава хочет вырубить лес, еще никогда не играли нам на руку.
Увидели бы эти журналисты лес, то не говорили бы так. Все мои мысли крутились теперь вокруг него. Я не мог и представить жизни без этого свечения! И Анжела тоже. Мы просидели всю ночь на скамейке в лесу, держась за руки. С девятого класса я так сильно ни в кого не влюблялся.
Утром мы пошли домой к Анжеле, позавтракали блинами с медом и растворимым кофе. Был выходной. Я сказал, что пойду домой к Щипачеву. Поговорю начистоту, попробую если не уговорить сохранить лес, то хотя бы выпытать план его действий. Рассчитывал, что в неформальной обстановке он будет более откровенным, поэтому заранее включил диктофон на телефоне.
Было опасение, что меня и на порог не пустят, но глава оказался радушным хозяином. Либо же просто не хотел ругаться при детях, которые играли во дворе: трое мальчишек пинали друг другу футбольный мяч. Старшему, видно, уже лет семнадцать, совсем взрослый.
Мы обосновались на летней кухне. Как раз около бани, где парились и напивались две ночи тому назад. Тут стояла настоящая печь, как в старых избах. Но на пироги к обеду я не рассчитывал: она была остывшая, точно мертвая. Видимо, огонь внутри не зажигали уже много-много лет.
Я минут десять без остановки рассказывал о лесе: это чудо надо сохранить, сделать главной достопримечательностью региона. Ни в коем случае нельзя его уничтожать – это будет преступление против природы.
– Забудьте и поезжайте домой, – только и сказал Щипачев, глядя в окно на детей.
– Да как вы можете так говорить! Идите в лес и посмотрите сами – после этого ни о чем другом думать не сможете…