София все-таки подошла к нам, упрямо повела плечами и, наконец, подняла на меня взгляд. Мне пришлось до крови закусить губу, чтобы не выдать собственного смятения. Пронзительную неземную голубизну глаз девушки подчеркивали черные вертикальные зрачки. Ее драконица была где-то совсем рядом, и отвечая на ее зов, тихо зарычал мой Черный. Я пошатнулся. Возможно, от усталости и жары. К тому же я был еще физически слаб…
Такая беззастенчивая демонстрация драконьей сущности сбивала с толку. Мне, привыкшему с детства скрывать свой род, было безумно трудно принять открытость Потоцких. Наверное, под южным солнцем иначе нельзя. Они не прятали своих драконов, как и не стеснялись наготы своих тел, но от этой первобытной простой искренности мне стало неуютно. Воспоминания о суровом наказании отца за похожий проступок все еще болью отзывались в моем израненном теле, и я боялся позволить себе просто наслаждаться внезапно свалившейся свободой. Я был к ней совершенно не готов.
– Рад знакомству, – вежливо ответил я. – И благодарю за гостеприимство. Ваше приглашение оказалось весьма кстати. В Петербурге сейчас неспокойно.
– Вы, наверное, устали с дороги, – заметила Альбина. – А мы держим вас на пороге. Гостевые комнаты давно готовы. Прошу за мной.
Как по волшебству, резные двери распахнулись, приглашая нас внутрь.
В моем распоряжении оказалась целая башня дракона. Точнее, башенка. Выдержанная в светлых тонах гостиная с двумя широкими диванами и панорамными окнами, выходящими на нижнюю террасу, располагалась на первом этаже. Оттуда в спальню вели несколько широких деревянных ступеней. Кровать под прозрачным пологом, мозаика на полу, секретер, удобное современное кресло. За деревянной панелью обнаружились отделанная светлым кафелем ванная комната и гардеробная. Окна, расположенные по всему периметру спальни, напоминали бойницы, зато из них открывался великолепный вид на море. Здесь же был выход на ажурную узкую лестницу, которая соединяла солярий на крыше и скрытый от любопытных глаз плавательный бассейн внизу.
Я практически упал на один из диванов в гостиной, едва за Альбиной захлопнулась дверь. Сил не осталось даже на простую вежливость. Только сейчас, пытаясь избавиться от перевязи, я осознал, насколько тяжело мне далось это путешествие. Рука отекла и онемела, и лишь периодические вспышки боли на кончиках пальцев напоминали о том, что надежда на восстановление все-таки есть.