Осторожно снять рубашку не получилось. Я застонал, случайно потревожив плечевой сустав, и замер, пережидая боль. Собственная немощь пугала. Умом я понимал, что реальной угрозы моему здоровью нет. Что пройдет всего несколько недель, и я избавлюсь от ненавистного ортеза. Но сейчас я мечтал только о прохладном душе, и сломанная рука в прямом смысле сводила меня с ума.
Наощупь найдя в рюкзаке ампулы с обезболивающим, я зубами разорвал упаковку тюбик-шприца и, стиснув зубы, обколол раненое плечо. Руки тряслись. То ли от напряжения, то ли от ставшей привычной боли. Контур дракона на спине предупреждающе нагрелся, и я почувствовал, как на щеках проступает чешуя. Зрение стало более резким. Я позволил Черному отрастить когти, и только потом осторожно опустил щиты.
Сквозь обрушившийся на меня шквал эмоций, я понял главное. Те драконы, за чьим полетом наблюдал мой Черный, были здесь, в этом самом поместье.
– Неужели, сам Потоцкий с супругой подобным образом приветствует гостей? – пробормотал я и подошел к окну.
Да, здесь на юге все было проще. Раскованность моих хозяев подкупала, только я был уверен, что за этой видимой простотой нравов скрывается что-то еще. Нечто непредсказуемое и потому опасное.
– Не знаешь, друг, зачем мне все это? – проговорил я, глядя на бескрайнее море за окном, и впервые за много лет пожалел, что остался совершенно один. Бергера так и не нашли. Сколько бы я не тянулся к его Изумрудному, ответом мне была глухая стена.
Егор Демидов увез Елисавету на Долгий камень, справедливо полагая, что Виролахти сможет ее защитить. Наверняка и здесь не обошлось без старика Бергера. В противном случае, весь род был бы уже в Петербурге. Но дед Петьки молчал. И это молчание тоже выглядело странным. Я чувствовал себя зверем, попавшим в умело расставленную ловушку. И мне оставалось только надеяться, что брачные планы родственников – это единственная и главная цель моего визита в Крым.
Кажется, я все-таки задремал, или просто вырубился от усталости, и потому вылитый мне на голову графин ледяной воды стал полной неожиданностью.
Я с трудом разлепил глаза и уставился на тетушку, которая нависла надо мной, возмущенно уперев в бока руки.
– Что? – спросил я немного хрипло. Голос почему-то не слушался.
– Ты сам по себе такой дурной? – уточнила Светлана Аркадьевна подозрительно. – Или тебя уже успели опоить?