Просто что-то внутри устало.
Я пишу это и пытаюсь подбирать слова. Мне кажется, что всё это кто-то ещё прочитает, а малодушие хочется прятать. Я считаю, что это именно оно. И, наверное, не зря человечество его избегает, раз мы так разрослись, стали мобильными, умными и вечно движущимися, словно неугомонные атомы. Но религии провозгласили человека царём и властителем мира, обрекли на покаяние за собственное величие, за то, чем он, конечно же, никогда не был. Мир, наверное, уже никогда не остановится. И мы не остановимся. В лёгких вымышленных передышках, вдоль стен, раскрашенных в буквы витрин, в телах, которые вот-вот и устанут от нас. Но пока даже моё собственное тело как примерный рикша таскает туда-сюда растерянный разум, не спрашивает, не бросает меня посреди пути. Наверное, благодаря ему я всё ещё шатаюсь по улицам, возвращаюсь домой и задаюсь всеми этими бесполезными вопросами.
Стереть бы память.
Стереть бы себя с лица земли, из этого мира людей, где никак не нащупать смысла. Ибо тому, который мне был дарован тогда, здесь нет места.
Или мне всё-таки хватит сил протащить его сквозь пелену, которую я всегда выбираю из многих ясно вычерченных путей?
После того, как вершины гор последний раз растворялись в линии горизонта, а мои глаза были полны слёз, после того как я вернулась в привычный мир, в котором выросла и повзрослела, прошло немало времени. А я, однажды разучившись здесь жить, так и не смогла научиться заново. Иногда я вспоминаю тот августовский день, когда мы сидели на краю обрыва, и то физическое ощущение рубежа, абсолютной готовности истончиться, расшириться, вобрать в себя мир и отдаться ему навсегда – закончиться. И дурная мысль, неотступная, подбирающаяся к краю сна – может быть, тогда всё и правда закончилось?
Изо дня в день я смотрю на себя в зеркало, смотрю на своё тело, на лицо, дотрагиваюсь до кожи и словно не узнаю. Я не уверена в его существовании. Я каждый раз удивляюсь, когда зеркало отражает движения, которые я ощущаю мышцами. Это непременно какое-то помешательство, от которого лечат таблетками. И подчас, как правило, это бывает в середине дня, когда вокруг всё движется – люди, транспорт, птицы – я очень хочу позвонить доктору и попросить ту самую таблетку, чтобы стать нормальной. Чтобы не мучиться на лезвии иллюзий. Но как только сгущаются сумерки и мир останавливается, становится легче.