Но мир никогда не остановится.
…И когда семь громов проговорили голосами своими, я хотел было писать;
но услышал голос с неба, говорящий мне:
скрой, что говорили семь громов, и не пиши сего.2
Солнце растапливало кожу, по телу образовывались капли, собирались в ложбине позвоночника, ветер трепал волосы, в глаза била пыль. Но она сидела не шелохнувшись, практически не смыкая покрасневших глаз, не отводя взгляда от горизонта. Руки дрожали. Всё тело пробивала невидимая дрожь.
Сколько прошло так времени? Солнце встало то ли два часа назад, то ли шесть. Очень хотелось воды. Жажда подступала, доводя до головокружения. Горизонт смещался в вертикаль. Рыжие блики мерцали между воспалённых век. Всего лишь протянуть руку к рюкзаку. Он тут, рядом. Где-то справа. Но ладони по-прежнему плотно стискивали голени, и дыхание будто останавливалось.
Нет, так дальше нельзя, нужно встать, нужно вернуться к машине, завести двигатель и доехать уже до какого-нибудь места, чтобы остановиться на ночлег по-человечески. «По-человечески» теперь вызвало саркастичную ухмылку. Даже сейчас механизмы привычной жизни не отступали. Наверное, даже лететь со скал она станет с каменным лицом, крича им, таким сильным и гордым, что всё в порядке, чтобы камни знали – она очень-очень сильная.
Очень.
Очень.
Оторвать глаз от горизонта оказалось сложнее, чем оторвать руки от лодыжек, нащупать в рюкзаке бутылку с водой, которая раскалилась на солнце и теперь напоминала парное молоко, которое когда-то она покупала за пять рублей и обменную стеклянную литровую банку в деревне. Лет этак двадцать назад. Несла её домой, через всю улицу, вверх, к дому. А сейчас подносила пластиковое горлышко к пересохшим губам, и вода, проливаясь сквозь раскалённую ссохшуюся и будто съёжившуюся от зноя гортань, стекала куда-то в глубину этого растерянного человеческого существа, брошенного собой где-то на дороге, собирающего в кулак остатки рассудка.
Запомнить бы этот полдень.
Записать его краски, его тягучее расползающееся вдаль тело, смешивающееся с землёй, раскалённым асфальтом, скрежетом пыли, учащающимся дыханием.
И вот разуму дали влагу. И разум понял, что будет жить.
Горизонт принял своё привычное положение.
Она откинулась назад, поймав спиной пару острых камней и поморщилась. Тело по-прежнему чувствует всё. И его необходимо куда-то нести.