Когда Ваня понял простые слова, ведь в школе два года изучал немецкий, решил ответить, насколько позволяли его способности и познания. Немец заулыбался, потряс парня за плечи и похвалил:
«Gut emacht, kleiner Junge! Gut! (Молодец парнишка! Хорошо!).
Ваня осмелел, после похвалы, ему стало интересно и, казалось, что он больше хотел родителям показать, что он «не даром ложкой щи хлебал» и что порою его напрасно журили по поводу слабых успехов по некоторым школьным предметам. Другое дело – сестры. Те учились практически без троек.
Ушла куда-то зажатость, Ваня забыл на время даже то, что с ним разговаривает, не знакомый дядя, а чужой и не просто чужой человек, а тот, кто пришёл, хоть и не по своей воле не в гости, а убивать, перед ним враг.
Немец смеялся, тряс парня за плечи, нахваливал и говорил-говорил. Когда Иван понимал, хотя бы половину слов и узнавался смысл всего предложения или вопроса, он старался ответить одним или двумя словами, так как словарный запас был довольно скуден. Всё шло ладно, но недолго.
После очередного ответа паренька, немец резко сменил улыбку на гнев. Крепко впился в плечи и казалось, что он вот-вот оторвёт руки вместе с лопатками от ключиц. Ване было больно, но попытки вырваться были бесполезными. Сердце заколотилось в предчувствии чего-то неминуемого и страшного.
Не отпуская рук, немец прошёлся ими по плечам и, остановившись на худой шее, стал душить, сжимаю её, что в тиски. При этом, недавний «собеседник» Вани разразился таким криком, со злым, колючим и ставшим моментально холодным, стальным взглядом, острым, как лезвие немецкого штыка, что второго исхода инцидента уже никто не ожидал. Видимо то последнее слово, которое сказал Ваня немцу было страшнее пули и снаряда, раз немец «взорвался», от его «детонации» и сам.
Мать, услышав возню, кинулась на обидный, из-за беспомощности, в желании вырваться из цепких рук жирного фашиста, призывающий, толи к Богу, Божьей Матери или той, что была за перегородкой и мало чем могла помочь. Крынка с молоком выскользнула из рук, опрокинулась, не разбившись на старом половичке, покрывающем земляные полы-мазанку и в хате, в трагизм ситуации, приятным запахом парного молока, просочилась надежда на то, что трагизм конфликта удастся предотвратить по велению Всевышнего, к которому были обращены мысли и она шептала дрожащими губами молитву.