– Нет, нет, мы согласны, мы все сделаем! – эксцентричный Стасик принял заполошное решение. – Ребзя, это же нормальная тема! Ну что нам стоит десять писем разнести? А если кто докапываться будет, скажем, что ветеранов приглашаем на классный час. Никто и не допетрит. Так что…
– Хорошо, хорошо, все сделаем, – подтвердил Пашка, немного недовольный тем, что Тима вылез без команды. – А когда деньги будут, Сергей Аристархович?
– Как только вернетесь обратно. В принципе, эта небольшая территория, пару часов вам хватит. Только помните, мои юные друзья: я не даю денег за горячий воздух. То есть, просто так придти с пустыми руками и сказать «Дядя Сережа, мы все отнесли, давай деньги» не прокатит. Каждая бабушара должна будет расписаться в получении на том самом конверте, что вы ей вручите. Именно эти расписки я обменяю вам на деньги. Понятно?
– Да уж, яснее некуда, – пробурчал я, понимая, что Антиквар втягивает нас в историю.
– А вдруг эти старухи не захотят расписываться? – Димас, по всей видимости, пытался включить заднюю. – Как тогда быть?
– А ты постарайся, дружок, постарайся. Придумай что-нибудь, вы же очень сообразительные. Я в вас верю. Но сразу предупреждаю, что подделывать росписи на конвертах не надо. Я сразу пойму, что вы меня обманываете и накажу. Помните: маленькая ложь рождает большое недоверие. А теперь ступайте, и да пребудет с вами Великая Сила Председателя Земного Шара!
Мы вышли из магазина, с ворохом писем в руках, вспотевшие от предчувствия финансовой удачи. Правда, несколько настораживала итоговая фраза Антиквара, но мы решили, что это игра слов взрослого человека. Димас повторил свой вопрос насчет росписей. Пашка немного покумекал и сказал, что выполнять поручение Сергея Аристарховича мы будем так:
[В соответствии с законодательством РФ следующая часть текста не может быть опубликована в книге указанной возрастной категории!]
Наши рассказы потихоньку дошли до взрослых, и к Траберу стали заглядывать местные жители. Вскоре начались странные вещи. В течение двух недель скоропостижно умерли те самые десять бодрых старушек из окрестных коммуналок, куда мы относили повестки. Съехавшиеся на похороны родственники с удивлением обнаружили, что покойницы были нищими как церковные мыши, хотя кое-какие сбережения на книжках у них водились, а в занимаемых комнатах, пусть и не отдельных квартир, но все-таки в центре Ленинграда, было много предметов старинного быта. Все это куда-то пропало. Соседи новопреставленных чадушек Божиих нехотя рассказали, что каждая из них незадолго до смерти ударилась в какую-то религиозную муть. Они распевали загадочные гимны, визгливо и по ночам славили таинственного Порфирия Иванова, все как одна трещали о пользе обливаний ледяной водой и закаливания, а к окружающим, независимо от пола, возраста и общественного положения, обращались по имени «Детка».