Подхожу к столу и выдвигаю на пару миллиметров вперёд «Идиота» Достоевского. На верхней полке стоит двадцать одна книга – три недели, на второй – ещё десять, итого – тридцать одна, дальше стоят две большие энциклопедии, которые не участвуют в общем счёте. Каждый день одну из книг я выдвигаю чуть-чуть вперёд. Я их переставляю так, чтобы книга соответствовала не только числу, но и дню недели. На последней полке первые двенадцать книг – обозначают месяцы.
Скорее всего, мои подсчёты недостоверны, но я думаю, что погрешность небольшая. Однажды он забыл убрать мобильный телефон, и я увидела время и дату. И если сложить все данные вместе, то сегодня пятница, второе июня, и с самого утра – я жду и ненавижу это ожидание.
Он единственная ниточка, которая связывает меня с внешним миром. Иногда он привозит мне женские журналы, но они всегда старые, зачитанные, датированные прошлым и позапрошлым годом. Наверное, он крадёт их в парикмахерских и спа-салонах.
Что это за сюрприз, помимо малинового варенья? Надеюсь, ещё одна книга.
И я жду его, я всегда жду. И ненавижу себя за это.
– Ты ждёшь меня? – Он словно слышит мои мысли.
– Конечно, милый. – Я всегда говорю это приторно-сладким голосом.
– Скоро буду, мамочка, соскучился по тебе ужасно! Приготовься, сразу пойдём гулять.
Щелчок.
Значит, он подъезжает.
Я подхожу к центру комнаты, где к литому металлическому диску крепится тонкая, прочная цепь моих кандалов, приседаю на корточки и кладу ладони на пол.
Два года назад, когда он отстёгивал меня, я попыталась его ударить, но ничего не вышло – он мгновенно меня скрутил, а потом наказал. С тех пор я должна ждать его, сидя на корточках, положив руки перед собой, чтобы он видел.
Я слышу, как широкие автоматические ворота вздрагивают и отъезжают в сторону, которую я из своего подземелья уже не вижу. Во двор вкатываются колёса и край бампера серебристого цвета. Машина большая и не та, на которой он меня привёз сюда почти три года назад.
Шаги прокатываются надо мной, перемещаются в гостиную, становятся ближе и отчётливее, я замираю в позе покорности. Щёлкает тяжёлый замок…
– Мамочка! – Он спускается по лестнице. – Мама, мамочка моя.
Подходя ко мне, он улыбается ярко и беззаботно, он в самом деле всегда рад меня видеть. И я тоже. Я ловлю себя на том, что жду встреч с ним. Он единственный живой человек, с которым я говорю за последнее время.