Мы садимся в машину, и я вижу, что у мамы разговор ко мне. Но при Сашке она почему-то не начинает. А это значит… У нас есть только одна тема, которую мы не поднимаем при ребенке. В пробках стоим долго, в итоге к дому тети Симы подъезжаем только через часа полтора.
– Мама, а можно я завтра в садик не пойду? – спрашивает Сашка, когда я паркуюсь и мы выходим из машины. – Я с бабушкой останусь, да? – смотрит она на маму.
– Я не против, – наклонившись, она целует дочку в макушку.
– Хорошо, – соглашаюсь и я.
Тетя Серафима встречает нас накрытым столом, и за небольшой семейной посиделкой я уже думаю, что мне показалось. Мама ни о чем не говорит, и я выдыхаю. Только, оказывается, рано.
– Бабуль, у тебя телефон звонит, – несётся Сашка, держа в руках гаджет.
– Спасибо, милая, – треплет ее за щёчку мама. – Слушаю, – говорит уже в трубку и долго кого-то слушает. – Ненормальная ты, что ли, все сплетни закончились? Сама придумала? Иди к черту, Алевтина.
– Что случилось? – тетя Серафима кивает на мамин телефон, а у меня почему-то нехорошее предчувствие.
– Да знакомая звонила, – пожимает мама плечами. – Несла какую-то чушь. Спрашивала, чем я болею. Да я здоровее всех.
Андрей, черт подери! Я моментально вспыхиваю, понимая, откуда ноги растут. И в этом виновата я. Только как объяснить это маме? Ну зачем он полез?
Город наш не особо маленький, но общих знакомых хватает. И, видимо, Андрей позвонил родителям, учитывая, что его отец работает в городской администрации по вопросам здравоохранения, это логично. Виталий Сергеевич начал узнавать, вот слухи и поползли.
А эта Алевтина… Начинаю вспоминать. Точно, тетя Аля, соседка! Она в той же администрации полы моет.
Так, я эту кашу заварила, и мне надо с этим что-то делать. Только без упоминания Андрея я это не смогу сделать.
– Мама, я же останусь с бабушкой? – когда наш ужин подходит к концу, заглядывает Сашка мне в глаза.
– Да, – кивает мама. – Зачем тянуть ее домой, а потом утром обратно сюда ехать? Это нерационально.
Прощаюсь с тетей Симой, поблагодарив ее, целую дочку в обе щеки и смотрю на маму. Тянуть больше нельзя.
– Я провожу тебя, – понимает она, надевая балетки, и мы вместе выходим на улицу.
Садимся на свободную скамейку во дворе, и мне надо заговорить, только я не знаю, с чего начать.
– Мама… – выдыхаю.