Глава 2
Хотя с момента, как ночь темной пеленой растелилась над городом, прошло уже несколько часов, в доме никто не спал: Маша и Настя безутешно оплакивали убитого отца, а Оксана Леонидовна, стараясь хоть как-то облегчить боль утраты, находила себе все новые и новые занятия. С момента, как весть о смерти мужа громом среди ясного неба обрушилась на их головы, женщина успела дважды приготовить поесть, устроить генеральную уборку и связать свитеры на всех проживавших с ней членов семьи.
Паша, голубоглазый мальчишка с черными вечно зализанными волосами, носивший белую рубашку и черные, державшиеся на коричневых лямках брюки, быстрее всех принял трагедию. Недолго поплакав, он расположился на стуле и устремил свой взгляд в пол – на большее у него ни настроения, ни желания не было. В его жизни редко случались несчастья, но каждый раз, когда они все же происходили, мальчик предпочитал погружаться в глубокие для своего десятилетнего возраста раздумья. Сейчас Паша понимал, что теперь им с мамой и сестрами придется туго: все, что раньше делал его отец, ляжет на плечи остальных членов семьи, особенно его собственные, ведь он как хоть и маленький, но мужчина должен быть новой опорой. Понятное дело, что сейчас он годился разве что в помощники – а большего и не надо, ведь в доме жил ещё один представитель мужского пола – в данный момент выхаживавший мимо мальчика то в одну, то в другую сторону дед. Он был настолько высок, что совсем немного не дотягивал до потолка. Одет старик был не так, как большинство горожан преклонного возраста. На нем были чистые выглаженные бордового цвета свитер и шелковые штаны. Голову деда украшала небольшая лысина. Такие же, как у его внука, голубые глаза в сочетании с неглубокими, но многочисленными морщинами придавали его лицу вид довольно-таки добродушный. И всё же Александр Валерьевич часто был замкнут и даже отстранен – говорил достаточно редко и чаще всего с сыном. Поэтому не удивительно, что с момента, как старик узнал о его смерти, так и не проронил ни слова. Вечером он практически не отходил от внука, время от времени останавливался, зачем-то поглядывал на висевшие на стене часы и будто хотел что-то сказать, но у него не получалось выговорить ни слова. Вообще дед часто так слонялся по дому, сильно напоминая остальным членам семьи приведение, но обычно у него всегда на уме было что-то, чем он хотел и, что самое главное, мог поделиться.