Штумпф, как и в прошлый раз, сидел за столом, перед ним лежала серая папка, на диване покачивал носком сапога лейтенант, стекла расшторенных окон серебрились морозными узорами. Табуретки не было, сесть не предложили, «Гейне» остановился в нескольких метрах от стола.
– У меня для вас две новости, – чуть помолчал Штумпф. – Одна хорошая, вторая плохая. С которой начинать?
– Желательно с хорошей, – пожал Демьянов плечами.
– Большевик, хотевший сбежать, повешен, вы нам здорово помогли.
– А плохая?
– В Москве нет никакой организации «Престол», – открыл гауптман папку, – а лица, на которых вы ссылаетесь, Садовского и его жену не знают.
На самом деле Штумпф лукавил. Внутри имелись полученные из Норвегии и Берлина шифровки, в которых сообщалось, что Кнут Гамсун действительно знаком с русским поэтом Садовским и состоял с ним в длительной переписке, бывший же полковник Улагай[50], ныне штурмбанфюрер СС, близко знает Воскобойникову, характеризует ее как ярую монархистку и весьма решительную даму.
А еще в папке имелась справка, из которой следовало – бывшая фрейлина царского двора оказывала услуги разведке кайзера[51] вплоть до начала революции в России.
– Что скажете на это? – абверовец закрыл папку и откинулся на спинку кресла.
– Ваши сведения неверны, – глянул исподлобья пленный. – Организация есть, и она готова работать на благо Рейха.
– Факты упрямая вещь, – процедил гауптман. А потом грохнул кулаком по столу и заорал: – Ты агент НКВД, тварь! Сознавайся!
– Мне не в чем.
– Ах вот как! – и рявкнул: – Майер!
Давешний лейтенант поднялся с дивана, упруго прошагал к «Гейне» и сокрушительным ударом отправил его на пол, где стал яростно пинать сапогами:
– Говори, падаль!
Очнулся Александр уже на нарах в камере. Голова гудела, подбитые глаза заплыли, дышалось коротко и с трудом.
– Гады, – шевельнул губами, с трудом повернувшись набок. Кряхтя сполз с нар, жадно попил воды из кружки и снова рухнул на солому.
Утром за пленным пришли два охранника, сдернули с нар, уцепили подмышки и поволокли во двор. Там стояла оттепель, с крыши капало, на дальних березах за оградой каркало воронье.