– Как думаешь, положить пять или шесть оливок?
– Клади пять.
Поколебавшись, Лера украдкой положила шесть. Как легко обманывать постаревших родителей.
– Смотрела вчера восхитительный документальный фильм о греческом ренессансе…
Слушая рассказ (мама, как обычно, не нуждалась в собеседнике), Лера закончила готовку и села завтракать. Вечером бы зайти в магазин, фрукты кончаются. Съел Андрей те апельсины? Хм… Все-таки какой нетипичный труп в том гараже. Прав был прокурор, не виноват муж, а она и не поверила сперва… Надо купить ту блузку, а вдруг – ха-ха! – удастся погулять в ближайшее время?
Лера не сразу заметила, что теперь звук издает только ее стучащая вилка, и посмотрела на экран. Мама подставила лицо свету, омывающему ее через окно веранды, сощурила глаза, отчего тонкие веки уязвимо подрагивали, и улыбалась теплу, убаюканная, как младенец, разговором с дочерью. Лере хотелось потянуться, коснуться, сберечь маму такой.
– Мам, – как-то беспомощно позвала она.
– А? Ох, что-то разомлела. Давай-ка расходиться, начинается этот глупый сериал…
Простившись с матерью, Лера проверила новости. «Полиция рассчитывает на скорый прорыв в деле о массовом убийстве на улице Грекова». Ерунда. «Кремль выступает за мирное решение анатолийского вопроса». «Москва и Анкара договорились о месте пребывания Конституционного суда Евразийской державы». «Константин Седов заверил, что Россия поможет Баварской республике в послевоенном восстановлении Мюнхена». Директивная реклама греческих курортов. Лера почувствовала раздражение. Казалось, вселенная пытается обыграть ее в шарады.
Посудомоечная машина, взгляд на циферблат. Сообщение от Эдуарда, скинул какой-то адрес: «Зайди, вместе до отдела дойдем». Было почти по дороге. «Ок».
Чистка зубов по таймеру. Сборы по неизменному маршруту от гардеробной к прихожей. Лера повертела в руках кеды. Розовые разводы от крови так просто не оттереть. Но кеды слишком удобные и привычные, чтобы выбрасывать их из-за этого.
У лифта Лера столкнулась с Мариной, ведущей десятилетнюю дочь в школу. Треугольная мордашка соседки была скорректирована ассиметричным каре, несоблазнительные губы исправлены помадой, остальное не нуждалось в больших усилиях, тем не менее приложенных. Марина была мила, но становилась восхитительной, превращая в эстетический праздник даже поход до мусорки. Лера выглядела рядом с ней, как вытащенная за ногу из берлоги. Марина, по обыкновению, чуть откинула голову, глядя на Леру, как на картину, которую собиралась раскритиковать. При этом ее глаза оставались доброжелательными и беззлобными – как у той бедно одетой девчонки, которой несколько лет назад Лера придержала подъездную дверь, помогая занести ей и смущенному мужчине тяжелые сумки из магазина.