Взгляд Марины остановился на обуви соседки.
– Светка, закрой уши. Лера, это… – она сдержалась. – Сочетание пальто от Ломберти и этих драных кед оскорбляет в этом городе каждое существо, дошедшее в своей эволюции хотя бы до лаптей.
– Мне в них по городу бегать, Марин. Прикажешь задерживать бандитов на шестисантиметровых каблуках?
– Я задержала будущего мужа на десятисантиметровых каблуках. Так что наши послужные списки могут поспорить! – Марина засмеялась, не пытаясь задеть соседку. Лера ухмыльнулась, показывая, что не обижается.
– Ну что, Ракета? – Лера щелкнула по кепке девочки с нашивкой команды – ракета, мчащаяся с волейбольным мячом. – Уже чемпионка?
– Осталось фашистов победить, – гордо заявила Света. Блондинка – в отца, задорные глаза – от матери. Старается так же запрокидывать голову, как мать, и вытягиваться, но еще не знает, что вложить в эту позу.
Лера как-то подвозила их до соревнований, и знала, что школа соперников расположена рядом с базой «голландцев», правой группировки.
Зима все цеплялась за обмороженные черные ветки. Северный ветер дул между ребер новостроек. Однако по вспухшей земле уже зябко пробиралась мелкая трава, требовавшая: весне быть! Тогда, наверное, окончится это утомительное сонное состояние, в котором Лера чувствовала себя, как насекомое, накрытое стаканом.
Она подняла глаза на билборд, с которого в упор смотрел высокий мужчина со впалыми щеками. Высокий широкий лоб, но лицо сильно сужается к подбородку. Хотя человек не утратил седых волос, его череп казался голым. Изогнутый по-ястребиному нос навевал образ птицы – старой, но не лишившейся инстинктов. Взгляд, устремленный куда-то далеко-далеко, вдруг настигал ее здесь. Рот запечатанный, не желающий говорить. «Уверенно в завтрашний день» – значился сухой лозунг возле имени: Константин Седов. На плакате, как бы распространяя образ лидера до невиданных границ, фоном простиралась карта Державы: от затаенной Чукотки и желтой маньчжурской степи до полабских границ и чудских болот, от ледовитых берегов и бурно растущих североморских портов до анклавов в святых местах и индийских гаваней. «Кандидат президента», – промелькнула в голове Леры часто повторяемая фраза.
Она прошла дальше по улице, которую и не разглядеть на такой карте, и встретилась с еще одним человеком, подлежащим тиражной печати. «За Русскую идею!» – восклицал Аквентий Романов, поданный в черно-желто-белых цветах. Он был улыбчив и расслаблен, но одновременно казался лишь на мгновение пойманным смирно. Пухлые губы, заботливо вылепленные щеки-пирожки, нос, напоминающий выпяченный жир отъевшейся скотины, масляные глаза под крупными, как краюха хлеба, бровями и густые, напоминающие слоеное тесто, пшеничные волосы. Это был образ не карикатурно перекормленного мужа, а запасливого медведя, которому соответствовали мощные, богатырские габариты Романова. Он замер, словно готовый в любой миг сбежать с плаката. В отличие от запакованного в строгий костюм конкурента, Романов носил косоворотку; как-то незаметно она прошла путь от формы увлеченных стариной маргиналов и чудаков до модного аксессуара.