– Какой ты мудрый. Зачем нам президент, если есть ты.
– Я вот никогда не понимал, ты за красных или за белых? – Эдуард подозрительно покосился на Леру.
– Я – за Учредительное собрание.
– Нет, взвешенную позицию занимать нельзя, так тебя обе стороны будут считать предателем. Эх, как выпьем, так тянет говорить о политике! Мне кажется, основные решения так и принимаются: во время пьянки в кулуарах. А с утра – похмелье в порванном пиджаке.
– Ты упрощаешь.
– Тогда почему у нас страна вечно в порванном пиджаке? А вообще, мне кажется, на законодательном уровне нужно запретить обсуждать исторические события на политических трибунах, – рассуждал Эдуард, размахивая пластиковым стаканчиком – развивающий мысль оратор. – Хоть раз это приводило к чему-нибудь, кроме ссор между людьми? Республиканец за грехи монархиста не отвечает. Человек – семечко, брошенное в почву культуры и языка. Оно тогда прорастет, когда впитает их и обретет в них корни. Вот у тебя какие корни? – обратился он к Лере, которая, заслушавшись, забыла переключить канал.
– Музыкальные.
– Прекрасно! А у тебя, Гоша?
– Нет у меня корней, – буркнул тот, делая вид, что разговор его не касается, но становясь недобрым.
– У всех есть корни, – назидательно заявил Эдуард, вручая Гоше сдобу. – На тебе плюшку вместо коньяка. И если уж ты решил, что это они тебе не дают вырасти, то следует не рубить их, а напоить.
– А у Хайруллина какие корни? – полюбопытствовала Лера. И сама ответила: – Татарские.
– Коммунистические. Это особый случай в любой нации.
– Татаро-коммунистически-военные.
– Как он еще на ветру держится… Ну? Чтобы не забывать, откуда мы.
– И кто мы, – добавила Лера.
– И куда идем, – заключил Гоша.
Два стаканчика и кусочек плюшки смялись друг о друга и закрепили пожелания. Гоша расслабился. Они поболтали о расследовании; все ощущалось между ними дружественным и, хотя никто и не озвучивал разногласий, улаженным. И вдруг Гоша застыл, как от внезапной пощечины.
На экране был Седов. Как гласила бегущая строка, он обсуждал с турецкой делегацией возведение Босфорской атомной электростанции.
– У нас Воронежская АЭС уже десять лет реактор ждет, а мы будем в Восточный Босфор деньги вкладывать…
– Выключи, – потребовал Гоша.
– Ты посмотри на него, нам нашего же вице-премьера переводят! Ну не мудак ли – в Москве на турецком переговоры вести?