Искренне презирая равнодушного погубителя своей дочери, граф де Леви молча проследил за тем, как лакей объявит ошеломленному поклоннику, что двери дома де Леви навсегда закрыты для него. Тем строже было лицо графа де Леви, что знал он и об истинном назначении этих ухаживаний и причинах повышенного интереса господина Сен-Паля, чьи письма в Берлин, зашифрованные под видом обращения к бабушке в Пруссию, регулярно расшифровывались в его кабинете и содержали немало деталей работы ведомств Франции. Деталей, которые легко могли навредить. Вторая империя Франции фактически не имела разведки, сохраняя лишь криптографию для переписки и получения расшифрованных донесений. Используя этот канал информации для того, чтобы дезинформировать противника, граф де Леви не мог ничего поделать с Сен-Палем, но обезопасить свою дочь был обязан.
Продолжая изображать пылкого любовника, чья уловка с временной разлукой, задуманной для того, чтобы еще больше привязать к себе Жюли, с треском провалилась, Сен-Паль был унижен, но тем сильнее желал получить то, что так легко было предложено ему один раз и так ценно оказалось впоследствии. Настолько сильно было его желание, что привело к мыслям о венчании и союзе, так несвойственным людям его круга и рода занятий, чем Луи Сен-Паль немедленно поделился с репортерами Le Petit Journal3: каждый день газета писала о новых шагах молодого гражданина из уважаемой семьи в поисках своей возлюбленной, коварно спрятанной отцом из «бывших» в глуши. Он почти преуспел, найдя Жюли, но как только была перехвачена первая записка ей, написанная его рукою, граф де Леви решил увезти дочь в монастырь бенедиктинок.
Блуждая в ореоле той неопределенности, в которую превратилась ее жизнь за считаные часы, не зная истинных намерений своего возлюбленного и искренне принимая за настоящую любовь то, что профессионально изображал агент прусской разведки, виновница этого переполоха сидела в своей келье, обескураженная и расстроенная. В неге покойной и размеренной жизни в деревне появление отца, скорые хлопоты и необъяснимый стремительный отъезд «во имя твоего же спасения, ненадолго, ты должна меня понять» были так внезапны и закончились так печально, что сейчас, оказавшись в своеобразной тюрьме монастыря, она никак не могла собраться с мыслями. Отец сказал, что Луи Сен-Паль будет преследовать ее и это не сулит ей ничего хорошего, – о да, тут Жюли была согласна. Но зачем ее привезли в монастырь, почему заточили как пленницу и когда выпустят – эти вопросы не находили ответа. Ясность была только в одном: нужно как можно скорее покинуть это ужасное место, бежать, выйти на свободу. Она больше не могла находиться в этом холодном, сером, унылом склепе.