– И как он прекрасно во всём разобрался. Как описал. Как взвесил всё. – Продолжал нахваливать Мацей. – Эта ваша полиция подумала бы, что этого Чубакку можно хоть сто лет ловить, посадила бы ко мне в сарай прожорливую засаду предпенсионного возраста. А там уж думай, чьё соседство для меня выгоднее. А пан Влодьзимеж не такой. Сразу видно – ест мало.
– А всё ли учёл этот ваш пан Влодьзимеж? – Неприлично отъевшийся Мулярчик в кои-то веки рискнул посягнуть на святая святых – на начальство. И что его побудило к этому, оставалось только догадываться. – Возможно он и прав, когда говорит, что где-то в лесу дымящиеся останки чего-то там передают.
– А почему это вы говорите обо мне в третьем лице? – Возмутился Качмарек. Риторику помощника он уже успел воспринять как бунт.
– А потому что трус. – Предположил Пристор. – Боится высказаться руководству в глаза.
– Или наоборот осмелел. – Решил детектив. – Ему тут давеча государство пенсию пообещало. Вот он и окрылился.
– А почему вы не можете допустить, что помимо вашего мнения может быть ещё чьё-то? – Вступилась за товарища полногрудая пани Плужек. – Продолжайте, пан Яцек. Отхлыстайте мыслью морды.
– Так вот. – Продолжил неприлично отъевшийся Мулярчик, мудро пропустивший замечания в свой адрес мимо ушей. – Почему мы решили, что за Чубаккой прилетят кровожадные негодяи, а ни кто-нибудь положительный? Тогда и ловить пришельца – только усугублять. Потому что тот хороший, кто прямо сейчас летит к нему на помощь, а к нам с добром, мигом может окрыситься на весь земной шар и чем всё это закончится для человечества – большой вопрос. Как минимум скандалом. А чем, как правило, у нас заканчиваются скандалы? Резнёй! И никто не даст гарантий, что резать будем мы, а не нас!
– Моя Августина была смирной девочкой. Покладистой. Ни с кем никогда не скандалила, и, тем не менее, всё для неё закончилось той же резнёй. – Отыскал важный аргумент Пристор.
Помощник детектива не знал, что на это ответить. Часто моргал глазами. Открывал и закрывал рот. Бросал на полногрудую пани Плужек взгляды, будто моля о помощи. Но та лишь разводила руками – с кем вы там принялись спорить, дорогой пан Яцек? А Качмарек, видя поражение правой руки и верного друга – ликовал. Ему в голову на волне успеха пришли тысячи слов, малую часть которых он счёл нужным озвучить: