Детская память не оставила мне об отце никаких воспоминаний, насколько я помню, никогда не интересовался им, довольствуясь тем, что выуживал из разговоров взрослых; так, какие-то отрывочные воспоминания. Самым длинным был рассказ мамы о том, что она может вспомнить отца добрым словом только в одном случае. В начале Великой войны мама и отец жили в Барановичах, городе между Брестом и Минском. Отец служил в милиции. И вот, когда началась та война, родители решили бежать на малую родину, отец получил последнюю зарплату, пришел домой и сказал: «Дуся, вот тебе половина, вдруг мы расстрянемся в пути, пусть у тебя будут деньги». И действительно, они расстались, мама одна добиралась до родного села, отца задержали, видимо, как военнообязанного. Во всяком случае, до 1943 года он воевал в партизанском отряде в лесах Белоруссии. А маму тоже хотели призвать, но она была беременна, поэтому фокус не удался, хотя, как говорила мама, очень настаивали. Сестра родилась в ноябре 1941 года. Кстати, об этом я узнал много-много лет спустя совершенно случайно, всю жизнь я поздравлял сестру с днем рождения второго января, но, оказалось, это её записали этим днем в документы.
Из того, как относился ко мне отец, говорит маленький эпизод, который вспоминала моя тетя Поша (её все звали именно так), когда мне было лет шесть: «Приехала я к Дусе в гости, мы пошли в больницу, а тебя оставили с отцом. Возвращаемси, а ты стоишь в кроватке и орешь благим матом, весь мокрый, а он стоит перед тобой, тоже чтой-то орет, а в руках ремень. Дуся к ему, мол, что ты творишь, а он отвечаеть, что учить тебе ремнем. А слезы у тебе вот такие, – и она, показывая ногтевую фалангу своего мизинца, обычно завершала, – я этого до́ смерти не забуду». Эту историю, почти без вариаций, я слышал раза три и хорошо ее запомнил. Кроме того, с определенного возраста я начал считать, что это «воспитание» не прошло бесследно.
Когда после войны семья воссоединилась, она переехала в тот самый поселок, в котором я родился и живу всю жизнь. Повторюсь, что, скорее всего, мама, рожая меня (а ей было к тому времени 38 лет), рассчитывала, что наступят перемены в лучшую сторону. Этого, как и можно было ожидать, не произошло. Через три года родители развелись, мы остались жить втроем.
Отца я живьем видел всего один раз в жизни, в двенадцать лет, когда он, по слухам, вернувшись из заключения, решил воссоединиться с семьей. Его появление в поселке вызвало выраженное волнение у мамы и сестры. Но сестра уже была замужем, поэтому волнение ее было не таким сильным, как у мамы, которая не забыла ничего из «заботы» своего бывшего мужа.