– Скоро мы с тобой отлично заживем, сестренка, – улыбнулся он, штудируя оглавления, – не вешай нос. Все будет тип-топ.
– Думаешь?
Юра взглянул на меня поверх раскрытой газеты:
– А? Конечно! А как иначе? Вер, да ты что? – он опустил газету и ухватил меня за подол свитера, – это же я, Юра!
Я ударила его по руке.
– Вер, ну чего ты?! Да не пойду я больше туда! Обещаю. Вера! – он встал и легонько хлопнул меня по плечам. – Тюф-тюф!
«Тюф-тюф, – смеялся маленький Юрка, наступая на резиновую кукольную голову, – тюф-тюф». Из головы с шумом выходил воздух, а я прыгала рядом и хлопала в ладоши.
Юра подошел ко мне и легонько коснулся губами уха.
Захотелось ударить его по лицу, ударить так, чтобы рука рваными полосами отпечаталась у него на щеке, – как в детстве, когда мы дрались из-за игрушки, купленной в единственном экземпляре, вкладывая в жестокие удары всю горечь первых разочарований в этом несправедливо устроенном мире. Но вместо этого, спрятав руку в карман, я попросила:
– Пожалуйста, сходи на биржу.
* * *
На следующий день я вернулась около девяти вечера. Перед глазами маячило тяжелое тело трехголового Змея Горыныча, а в носоглотке прочно засел запах Полигавиных духов, смешанный с привкусом дамских сигарет. Полигава, кутаясь в симпатичную шиншилловую накидку, все никак не хотела отпустить меня домой, жалуясь на своего супруга, которого «не интересует ничего, кроме бабла», и когда я, с огромным облегчением, покинула душный офис, то заметила, что улицы пусты. Все уже давно пьют дома чай, и только я бегу по едва освещенной аллее, боясь различить в темноте сырые бездны подворотен. Прямо передо мной на тротуар вышла черная кошка и замерла, бросив холодный взгляд в мою сторону, словно размышляя, стою ли я ее нечистых помыслов или и так уже обречена на семь лет несчастий. Мы поглядели друг другу в глаза, и кошка, поджав хвост, ушла. «Так-то», – сказала я кошке.
Юры еще не было, и я сунулась в тумбу под раковиной в поисках хозяйственного мыла. Там нашлись две бутылки водки (одна выпита на треть) и банка соленых огурцов «Национальные». Нет. Не может быть. Нет.
Да. Да. Да.
Он не прозвонил объявления и не ищет место. Он внизу, в дурном обществе, ищет праздника и дешевой любви. Он, как и прежде, придет за полночь мертвецки пьяный и будет искать, чем заглушить голод.