– И мы тоже отрекаемся и закрываем церкви! – дружным хором закричали священники (патриарх больше месяца муштровал их, так что получилось очень хорошо с нервным надрывом).
– Коли вы ставите вопрос ребром, то я согласен! – неожиданно объявил Годунов.
– Отец родной! – повалился на колени патриарх, а за ним вся толпа.
– Я пошел на это только потому, чтобы спасти православие! – грустно вздохнул Годунов. – Нет сил смотреть на вашу истерику! Такой уж я жалостливый человек. Но если вы вздумаете бунтовать или ослушаться меня, то станете самыми низкими и подлыми негодяями на свете! Запомните!
Народ принялся обниматься и целоваться, поздравляя друг друга с победой.
– Я иду на престол для того, чтобы навсегда избавить Россию от голода и холода! – увлекшись, продолжал кричать Годунов. – Мы станем великой мировой державой, в которой любой простолюдин сможет есть до отвала!
– Ура!!!– возбужденно кричали люди. – Слава Годунову! Мы это сделали! Мы победили!!!
Когда весть об этих событиях дошла до Боярской думы, все прочие кандидаты на престол были крайне удивлены.
– Что это еще такое? – повторял Василий Шуйский, у которого теперь под обоими глазами красовались по фонарю. – Они что смеются над нами? Как можно толпе выбирать царя? У них что совсем шарики за ролики зашли?
– Говорят, что они какой-то Земской собор собрали из всяких худородных дворян и церковников. – уныло вздохнул Мстиславский. – Господи, каких только чудных дел у нас в России не творится!
– Я его власть над собой никогда не признаю. Иначе сам себя уважать перестану! – твердо заявил Федор Романов.
– Я не понимаю. Он что считает себя знатнее меня? – возмутился Шуйский. – Как только совести у него хватило согласиться царствовать, когда есть готовый царь на русский престол – это я. Самый знатный, самый родовитый, принц крови…
– Кому какое дело, что ты принц крови, когда на свете живет двоюродный брат покойного царя Федора и его законный наследник! – перебил Федор Романов.
– Господа, вы правы, что Годунов – вор и негодяй, но ошибочно считаете царями себя. Настоящий царь – это я! – реагировал со своего председательского места Мстиславский.
И снова пошли бесконечные споры и раздраи, которым не виделось ни конца ни края.
Тем временем, в церквях начали приводить служивых людей к присяге.