– Да чего ты извиняешься? Не ты же ее убил.
– Ну и шутки у вас.
– Самому тошно. Едем-то хоть куда?
– Вы не поверите! Достопримечательности смотреть.
– Ты, смотрю, тоже шутить горазд…
– Так точно. По мере сил.
Пятница
Красные и синие проблески мигалок скользили по ночной темноте. Полицейский кортеж взбирался на холм к огромному Парку Победы. Люди в форме тянулись по его опустевшим аллеям наподобие смиренной вереницы паломников. Шествие возглавлял руководитель отдела по расследованию особо важных дел Следственного управления – плотный, важный, с прядкой блеклых кофейных волос, распределенных гребнем по лысине, пятидесятилетний Виктор Павлович Брадвин. О его приближении к месту происшествия возвещал без конца трезвонивший на весь парк телефон: высокое городское и областное начальство жаждало получить от Брадвина подробный отчет.
Виктор Павлович же не брал трубку. Он мучился похмельем и знал, что голос его выдаст, а голова подведет. Кроме того, ему пока было нечего ответить, и он предпочитал смотреть в предзимне черное окно и предаваться профессиональной бесчувственности, рассуждая в мыслях, почему маньяки не учитывают приближения пятницы и подаренный накануне армянский коньяк.
Нет, циничным Виктор Павлович никогда не был. И глупость не была присущей ему чертой. Несмотря на упорный отказ объединять убийства, о которых растрезвонила везде Корсарова, в серию, он знал, что в городе на протяжении нескольких лет орудует маньяк и что убийца – местный. Социопаты не способны привязываться ни к родным, ни к друзьям, ни к партнерам, ни к местности. Вот почему родные города часто становятся их охотничьими угодьями, чем-то вроде личного пыточного городка, по которому легче передвигаться, выбирать безлюдные места, «помечать» убийством памятные места. Дома, как говорится, и стены помогают. Они рады держать в страхе людей, с которыми росли, учились, стоят в очереди за кофе перед работой, едут в транспорте, бродят с корзиной по магазинам шаговой доступности.
Отрицая серийные убийства в городе, Брадвин не давал Остряку то, чего он хочет: стать знаменитым и заставить полицию бесконечно отбиваться от нападок журналистов, впавших в истерику. В девяностых, работая в областном Балашове, он уже сталкивался с серией. Местный бомбила с заячьей губой убил четырех светловолосых девушек, прежде чем городок стала осаждать саратовская пресса. Первым делом журналисты дали преступнику прозвище Таксист. Потом купили у сидевших без зарплаты милиционеров информацию о ходе расследования и опубликовали фоторобот предполагаемого убийцы – парня с редкими усиками, но густыми бровями, в очках.