Сердце ускорило пульс, похоже, это была проверка от Хорна, а не заговорщики. Даже выдохнула с облегчением: к проверкам воспитателей и нянечек, преподавателей и экзаменаторов, налоговой и прокураторы я привыкла. Они меня давно не пугали, а заставляли собраться и сосредоточиться. Прорвусь!
Поправив легкое голубое дневное платье в принятом в Солкате стиле ампир, я уверенно направилась к двери. Меня проводили к кабинету князя, просторному, светлому, солидно обставленному, с книжными стеллажами вдоль стен, внушительным столом, заваленном бумагами, с несколькими стульями, диваном и креслами для неформальных встреч. Помнится, это второй кабинет «отца», приватный, а официальный, гораздо больше и помпезнее, находится в правом крыле, там он ведет прием посетителей, проводит встречи и совещания с советниками. Там же и приемная есть, где работают секретари и помощники, здесь же у двери стоит охрана и все.
Помимо Дивита Фолкзана, сидевшего за столом, – утренний свет от окна за его спиной не дал подробно рассмотреть его лицо – у книжного шкафа стоял Себ Хорн, просматривая какой-то документ в руках.
И сейчас я невольно оценила еще один подарок фортуны – возможность считывать людские эмоции, при этом перестав быть магом смерти. Оба мужчины взглянули на меня с глубоким интересом и пристально изучали мой внешний вид. Я склонилась в положенном реверансе перед князем, затем вежливо кивнула Хорну, приветствуя его.
– Рад видеть тебя в добром здравии, – вполне искренне поздоровался князь, жестом предложив занять стул у его стола.
– Благодарю, эрэт, я вас тоже, – не менее искренне ответила я, улыбнувшись нечаянно обретенному отцу, и выполнила его, по сути, приказ – села, куда указал.
К столу подошел Себ Хорн, и мне пришлось смотреть на обоих собеседников, переводя взгляд с одного на другого. Но сначала все трое молчали, они словно заново знакомились со мной, новой личностью в старом теле, а я вежливо ожидала.
– Она изменилась, это заметят, – задумчиво выдал Хорн через минуту пристального внимания, еще и озабоченно хмурясь.
– Да, – спокойно согласился князь, откинувшись на спинку кресла. – Взгляд другой, выражение лица, даже двигается и держится иначе. И этот огонек света во тьме…
Бесстрастный княжеский тон меня не обманул. У Дивита сердце кровью обливалось, насколько ему было больно. Как отец чувствовал кровную связь, но отчетливо понимал, прекрасно видел, что перед ним не его дочь. А чужачка! Даже представлять не хотелось, каково ему: получить ножом в грудь от жены, узнать, что в заговоре против него участвовала и дочь, потом обрадоваться тому, что она все-таки одумалась, спасла ему жизнь, а потом узнать, что дочь предала и умерла, а спасла и жива – другая!