– это их самое вежливое определение для представителей профсоюзов. Ехать в город, чтобы передать письмо, для меня опасно.
– Я отнесу его для вас, – воскликнула я с воодушевлением. – Утром по дороге в школу.
– Ты станешь настоящей героиней, – заверил Джордж Лонаган.
– А может, сторонним агитатором? – спросила я.
Он рассмеялся.
– Нет, ты, разумеется, будешь местным агитатором. – Джордж вынул из кармана конверт и протянул мне. – Отнеси это редактору газеты «Мунстоун рекорд».
Я взяла письмо с торжественным видом, словно это великая миссия.
– Однажды мы с тобой поедем в Париж искать приключений. Ты и я, – добавил он. – Когда рабочие мира станут свободными, да?
Слова его прозвучали как шутка, но предстояла борьба на долгие годы.
– Ха-ха, конечно, – ответила я.
Когда вышел отец, Лонаган встал и похлопал его по плечу.
– Твоя девочка, – сказал он, – умна не по годам. Я только что говорил ей: бастуй, пока тепло. Так мы говорим в профсоюзах. Лето – лучшее время. Лишите их прибыли.
– Скорее мы лишим себя пропитания, – возразил отец. – Мы не выйдем летом. Летом нам причитаются выплаты.
– Жак, – позвала его из дома мама. – Скажи этому человеку, что les socialistes ne sont pas bienvenus icitte[23].
Маму ужасала одна мысль о социалистах. Она называла их безбожными радикалами и неверными. По мнению церкви, социалист был чем-то вроде демона. Я с интересом разглядывала Джорджа Лонагана: вдруг замечу рога. Конверт в кармане обжигал, как раскаленный уголек.
– Шери боится красной заразы, – извиняющимся тоном пробормотал отец.
– Можете называть нас социалистами, красными собаками, Джоко, но, с вами или без вас, рабы пещер добьются свободы, – Лонаган выдохнул струйку дыма.
– Мы не рабы, – возразил отец.
– Уверены? – Лонаган ушел, посвистывая, но на полдороге вниз обернулся и поклонился мне, словно кавалер из далекого прошлого, словно знал, что я сожалею о его уходе. Он тоже сожалел. Я хотела сказать ему, что отец прав: рабство отменили тринадцатой поправкой к Конституции США. Возможно, социалисты Нью-Джерси не выучили этот факт на уроках истории, в отличие от меня, получившей по истории высший балл с отличием.
Но, по правде говоря, в те дни я мало что знала о прошлом. Меня занимало настоящее, наш новый мир, в котором сын герцога работал, не снимая галстука, за деревьями высился шато, а на ступеньках нашего жилища курил радикал со шрамом на щеке. Он доверил мне передать послание, и я мнила себя героиней.