Хелен поправила стопку книг на столе.
– Наверное, в понедельник.
– Дело в том, – тут голос Истона стал еще более тревожным, – что я хотел бы попросить вас приехать сегодня. Мы потратили уйму времени, чтобы найти электрика, и нам не хотелось бы, чтобы он ушел на другой объект. Да и бумаги почти истлели – чувствую, зря он их трогал.
Говоря по правде, Хелен вполне могла потратить на это дело пару-тройку часов. В тот день у нее ничего не получалось, хотя оставалось лишь отредактировать уже написанное, а эту работу она пообещала себе закончить до выхода на пенсию. Хелен занималась сбором скудных свидетельств о распаде еврейской общины в Лондоне во время эпидемии чумы в 1666 году. Их раввин бежал из Англии в самом начале поветрия, те, кто посостоятельнее, уехали из города; еврейские фамилии почти пропали из учетных книг записи населения, пока через несколько лет община не восстановилась уже под новым руководством. Так что все это вполне могло подождать и до вечера.
И все же Хелен колебалась, расспрашивая Иэна Истона о подробностях истории его дома. Согласившись наконец на его просьбу, она все же дала понять, чтобы тот не очень-то рассчитывал на ее интерес к каким-то найденным у него под лестницей манускриптам.
Итак, предстояла короткая поездка в Ричмонд. Хелен отправилась туда, смутно ощущая, что именно это ей и следует сделать – воспользоваться шансом выбраться на улицу в ясный день. Пока это еще возможно.
Она села за руль. Ключи так тряслись, что Хелен пришлось прихватить связку обеими руками, чтобы найти ключ зажигания. В замок она попала лишь с третьего раза. Да, денек явно не задался.
Через двадцать минут она уже припарковала машину в Ричмонде и пошла по наполовину ушедшей в землю каменной дорожке. Едва ее взору открылся дом Истонов, Хелен невольно замедлила шаги.
Когда Иэн Истон сказал, что здание было построено в конце семнадцатого века, Хелен несколько усомнилась. В этом районе домов семнадцатого века было совсем немного, и все они были на учете вплоть до последнего выветренного своего кирпича.
Но в данном случае сомнений быть не могло. Освещенный холодным послеполуденным светом, дом настолько отличался от соседних строений, что казался среди них отверженным. Украшенные орнаментом карнизы, резные вставки из кирпича с закругленными гранями на фасаде и даже выложенная мелким булыжником дорожка, что вела к массивной входной двери, – особняк явно подражал тем немногим усадьбам семнадцатого столетия, которые еще сохранились в этом районе, хоть и уступал им в масштабе. Но все-таки здание явно было построено в ту же эпоху человеком явно небедным и имевшим положение в обществе. Также Хелен теперь легко могла понять, почему дом, в отличие от некоторых его современников, никому не известен и не является местной достопримечательностью. Каким бы великолепием он ни блистал в семнадцатом веке, теперь, благодаря небрежности хозяев и неумело произведенному некогда ремонту, дом пришел в упадок, к тому же слева от главного входа портила вид нелепая пристройка, созданная скорее в викторианском духе, нежели в стиле английского барокко. На шифере кровли виднелся кусок алюминиевого листа, которым, вероятно, когда-то заделали протечку. Телефонные и электрические провода вились, словно плющ, по фасаду, нарушая строгие линии многостворчатых окон.