Правила против Законов - страница 33

Шрифт
Интервал


Рассуждая так обо всем и ни о чем, и в тоже время о чем угодно и как угодно за раз можно не беспокоиться об истинности выводов, так как логика рассуждений о частном относительно логики об общем по смыслам не сводима ни за раз, ни вообще никогда.

Пытаясь выйти за рамки Аристотелевой логики, Гегель в ней же и увяз с головой. Именно из этой логики истекают стремления систематизировать мир наличного бытия в ощущениях и придать ему в представлении диалектические обоснования тем языком трудно сочетаемых терминов, той остроты повествования и драматизма сюжетной линии, что у читателя никогда нет полной уверенности в том, что несвободное и сумрачное «нечто» когда-нибудь увидит свет от вечно бегущего от него «ничто». Логика Аристотеля не предназначена для выявления истины в категории сущности, социума и природы, что с очевидностью доказывает в своих работах Гегель [14, 15, 13]. Хоть Гегель и соглашается с Кантом в том, что «логика Аристотеля не продвинулась ни на шаг вперед», но сам мыслитель, к сожалению, в этом направлении так и не продвинулся.

Для примера можно привести критику Аристотелем Эмпедокла в спорном вопросе тех времен о движении света. Для понимания логических суждений Аристотеля приведем фрагмент его критических замечаний относительно выводов Эмпедокла на этот счет: «Свет есть, надо полагать, нечто противоположное тьме. Ведь тьма есть отсутствие такого свойства прозрачного, так что ясно, что наличие этого свойства и есть свет. Потому и неправы ни Эмпедокл, ни всякий другой, кто утверждал, что свет движется и иногда оказывается между землей и тем, что ее окружает, но что это движение нами не воспринимается; на самом же деле это мнение идет вразрез с очевидностью доводов и наблюдаемыми явлениями. Ибо на малом расстоянии это движение еще могло бы остаться незамеченным, но чтобы оно оставалось незамеченным от востока до запада, – это уж слишком» [4, С. 409, 418б]. Получается, что верное суждение Эмпедокла, жившего на три столетия ранее Аристотеля, принято им за ложное утверждение, потому что оно «идет вразрез с очевидностью доводов и наблюдаемыми явлениями». Так может Аристотель не гениальный философ, а гениальный ученый? Лосев, исследуя категорию «целое» и «части», довольно точно выразил смыслы, сопоставив суждения Платона и Аристотеля на этот счет «как смысловое "объяснение" к смысловому «описанию» [45, С. 468].