– Ну почему? – Маша с мольбой посмотрела на прислужника. Наморщила лоб, собираясь заплакать.
– Потапыч, – сказал Оська.
Дети удивленно посмотрели на прислужника. Оська живо вскочил с рогожки. Посмотрел во двор сквозь щелку двери. Тяжело дыша, быстро вернулся обратно.
– Раньше у Кощея был другой прислужник, – взволнованно зашептал Оська. – Прогневал хозяина, ослушался. Кощей в медведя и обратил. На триста лет. Хозяйство стеречь. Увидит чужого – разорвет. Даже колобка хотел, даром что полицейский… А что ему? Животина дикая. Какой с него спрос? Сто лет ему в медведях ходить осталось.
– А потом что? – удивилась Маша.
– Опять прислужником станет. А мне Кощей волю даст. Уеду я. В город. Буду на онтомобиле железном кататься! Оська весь обмяк. Развалился на рогожке. Широко раскинул руки. Мечтательно смотрел в потолок. Тщетно пытался разглядеть свою счастливую звезду. Сквозь тесовую крышу.
– Врешь ты все, нет тут никакого Потапыча. Пусто во дворе. Я видел, – Сережа попытался разговорить прислужника.
Оська снисходительно посмотрел на мальчика. – Из ворот выйдешь, так с ним и познакомишься. Сейчас небось в малиннике дрыхнет. А как кто объявится, сразу проснется. У Потапыча сон чуткий.
– Что же он Кирюшу не разорвал? – не поверила Маша.
– Кирюша свой. Внук Кощеев. Потапыч его по запаху чует. Не трогает. Ну мне пора, – спохватился прислужник. – Скоро Кощею спину натирать. Постным маслом. Скрипеть стала. А кое-где и проржавела.