И она рассказала ему про непонятное недомогание, про слабость и тошноту, про то, как сообщила об этом матери и та велела ей бежать к гинекологу, как в полном недоумении явилась к врачу и как едва не упала в обморок, когда услышала, что беременна уже почти два месяца. Сначала даже радоваться не могла – настолько это было неожиданно и невероятно.
– Мы же с ним три года жили, и ничего… Он проверялся, я проверялась – всё нормально, а беременности нет… – бормотала она. – В конце концов, он сказал, что виновата я, и я ушла. С тех пор ни с кем больше не была и привыкла к мысли, что бесплодная… И вот тебе пожалуйста…
– Он тебя обманул. Проблемы у него. Но какой же мужик в этом признается…
Они легли, и он, преодолев ее милое, растерянное сопротивление, впервые зацеловал лоно, в глубине которого прятался их малыш. Что за радость слышать, как стихают ее жалобные мольбы, уступая место сначала неуверенным, а затем все более крепнущим удивленным стонам. Вот она содрогнулась – раз, другой, третий, затем выгнулась и зависла на несколько секунд в любовной агонии. Ослабнув, рухнула на постель и раскинула руки. Он лег рядом, и она, уткнувшись пунцовым лицом в его крепкое плечо, простонала:
– Боже, стыдно-то как…
Он блаженно улыбался, и она обреченно спросила:
– И теперь так будет каждый раз?
– Только когда ты сама этого захочешь… – улыбался он.
– Значит, как обычно уже нельзя?
Он успокоил ее, сказав, что пока можно смело заниматься этим еще несколько месяцев. Можно даже на девятом месяце, но очень осторожно.
– Слава богу! – облегченно выдохнула она. – А я уж думала, мне конец… Это же все равно что перестать дышать… Нет, правда, Филюшка, я за три месяца уже так привыкла! Быть с любимым мужчиной – это такое наслаждение, о котором я раньше даже не догадывалась! Я же после этого весь день счастливая хожу! А теперь буду вдвойне счастливая… Нет, втройне! Нет, в десять раз счастливее!
Он молчал от перехватившей горло нежности, и она, не слыша ответа, вдруг горячо произнесла:
– Нет, ты не думай – если ты против, я ребенка могу и одна вырастить!
Ее смирение на пороге долгожданного счастья огрело его как кнутом. Он опрокинул ее на спину, навис над ней и, глядя в трогательно беззащитные глаза, внушительно произнес:
– Тебе не стыдно так говорить? Ты же видишь – я на седьмом небе от счастья. Я завтра же потребую развод. Считай, что я уже твой муж, а у ребенка – моя фамилия.