За несколько дней до Песаха мой хозяин предложил мне провести праздник с ним— всего это обойдется мне не более шести рублей за восемь дней. Шесть рублей были для меня слишком большой суммой, да и к тому же мой долг хозяину стал бы уже не десять, а шестнадцать рублей, а это означало для меня, что я наверняка останусь в долгу перед ним на всю оставшуюся жизнь, и предложение не было принято. Правда, родители моих учеников тоже были должны мне денег, но кто знает, заплатят ли они мне. Когда я рассказал им, что со мной случилось, они надо мной посмеялись: «У кого есть деньги на Песах?»
Короче говоря, накануне Песаха у меня не осталось ни копейки денег. К тому же я весь день ничего не ел. Я вообще не ожидал такой беды. Я даже не мог думать о займе денег. Я не мог пойти к другу, соседу или родственнику и попросить одолжить мне несколько рублей… Ну, я в большом отчаянии думаю, что мне придется умирать от голода в эту Пасху.
На свой первый седер88, я отправился в Саксонский сад. Я сел на скамейку, и потекли бесконечные, болезненные мысли. В парке никого не было. Молодежи, которая каждый вечер наполняет парк пением, криками и смехом, там не было. Все они в своих теплых домах. Они счастливые, добрые и веселые. В домах «Порядок», всё накрыто, на столах вино и маца и все хорошие блюда. Отец возлежит в кителе на диван-кровати, мать сидит рядом с ним, и стоят ряды сыновей, дочерей, двоюродных братьев, зятьев и даже друзей. Читается Агада89 и едят священную пищу.
И я представляю свой дом. В гостиной за большим круглым столом сидят отец и мать с моими братьями и сестрами. На седер сегодня, как и всегда, приехали дядя Хаим и тетя Дебора90 с двумя детьми, Лёвкой91 и Анютой92, которую я так люблю до сих пор. Как бы мне хотелось сейчас посидеть с ней за одним столом! По крайней мере, смотреть на нее дома с нами так хорошо и приятно. Горит лампа-вспышка, а также наша старинная бронзовая лампа, постамент которой представляет собой лодку на воде, в лодке стоят три красивые девушки, характеризующие собой веру, надежду и любовь. На самом деле мы не произносим Агаду, но мой отец рассказывает замечательные эпизоды из еврейской истории, и все очень внимательно слушают. Отец – «гой» так тепло говорит о еврейском народе, его радостях и страданиях, о великих людях, которых породили евреи, и он все еще лелеет великую мечту о том, что евреи будут освобождены еще раз, и тогда они покажут миру, кем они являются. Горничная вносит и подает к столу дорогую еду и лучшие напитки, и все мои братья и сестры едят с редким аппетитом. А я сижу здесь один в парке на скамейке, пришло время Песаха, я смертельно голоден, и из моих глаз текут горькие слезы. Я неохотно встал со скамейки и быстро пошёл чтобы прогнать мрачные мысли.