У раздвижных дверей на следующем этаже мне приходится немного подождать. Болтаюсь поблизости, стараясь вести себя естественно, пока не подходит девушка из Аргентины, которая вводит пароль, после чего двери раздвигаются, и я прошмыгиваю в них следом за ней.
Славный парнишка, который моет полы, моет пол под надписью «ПРОХОД НЕ ЗАГОРАЖИВАТЬ», и выглядит он по-другому. Или не столько по-другому, сколько почти так же. Он еще более молчалив, еще более стремится ускользнуть куда-то в сторону, когда водит шваброй по полу, еще более трепеща при этом, словно листья в окне. Его светлые волосы кажутся еще более длинными и светлыми, чем обычно, из-за чего его кожа выглядит еще более темной. Или выглядела бы, если б это не было расизмом.
Я придвигаюсь к нему ближе. Он отступает, он дрожит. У него еще больше сережек в губах и бровях. И, наверное, на языке, хотя это вряд ли.
Очень приятно его видеть.
– Мне изменили медитацию, – говорю я ему, просто чтобы завести разговор. – Медикаментацию. В смысле лекарства.
– Я скучал по вам, – говорит он своим красивым тихим голосом. Или, может: «Отвали, сучара».
– Кто этот мужчина? – спрашиваю я у него.
Может, он и спрашивает, какой мужчина, а может, и нет.
– Который на кровати моей приятельницы.
Его швабра взъерошивается и свертывается кольцами на полу, словно загнанный в угол зверек. Я не даю ему уйти. Он съеживается, отступает, уклоняется в сторону, но я следую за ним по пятам. Его молчание усиливается – он прячется в нем. Не исчезнет ли он сейчас, думаю я, не станет ли невидимым? Но я ему не позволю. Славный парнишка, который моет полы, издает какой-то звук. Возможно, это проклятие или угроза. Но, по крайней мере, мы чего-то достигли. Затем он произносит что-то еще.
– Хотите меня захватить? – по-моему, говорит он.
Это кажется маловероятным, поэтому спрашиваю его еще раз.
– Кто он?
– Тот, кто может заплатить.
Я почти уверена, что он сказал именно это.
– Млять, – добавляет он. – Насрать.
От этого ему явно становится легче. Он смотрит на меня, более или менее.
– Будьте осторожны, – говорит он. – Вы в опасности.
А затем добавляет:
– Идинах. Манда.
Но это только для того, чтобы я тоже приободрилась.
По крайней мере, он мне не улыбается. Он никогда не улыбается. Это одна из тех черт, которые нравятся мне в нем больше всего… одна из тех черт, которые мне больше всего в нем нравятся.