– Мама, даже не думай, – хмурю брови. – Мы будем жить вместе, и к Тимуру я не собираюсь возвращаться, ещё чего, – фыркаю. – Маменькин сынок.
– А ведь когда-то ты полюбила этого маменькиного сынка, – присаживается на стул напротив и накрывает мою ладонь своей тёплой рукой. – Помнишь? – бередит душу воспоминаниями.
Мама права. Когда мы с Тимуром познакомились, для меня было совершенно неважно, сколько у него денег и комнат в квартире. Я любила, хоть и не слишком демонстрировала свои чувства, и со стороны могло казаться, что я только позволяю тогда ещё молодому парню, любить себя.
Но мама – тот человек, который всегда видел меня насквозь, и уж она-то знала, что я по уши влюблена.
– Помню, – отвожу взгляд. – Но прошло немало времени, море ошибок сделано, которые прощать нельзя.
– Или не хочется прощать? – спрашивает мама вкрадчиво.
– Да дело ведь не в хочется – не хочется, мам. Ну, глупо наступать на те же грабли, а потом снова пожинать плоды собственной наивности.
– Теперь у тебя ребёнок, и ты должна о дочери думать, – голос мамы становится строже.
– Ладно, завтра рано вставать и этому, – небрежно взмахиваю рукой, – телефон отвозить. – Спокойной ночи, – ухожу, давая понять, что продолжать разговор не намерена.
Утром поднимаюсь пораньше, готовлю для дочери завтрак и бегу скорее собираться, пока Ева не проснулась. Тащиться с ребёнком в город – так себе идея. Да и Тимуру может показаться, что я навязываюсь с дочерью, уж лучше поеду одна.
– Мамочка, доблое утло, – маленький ураган в виде ребёнка врывается в тесную кухню, едва не сбивая стоящий на своём пути стул.
Ева усаживает за стол, пытаясь откинуть с лица завитки каштановых волос, но те упрямо лезут обратно.
– А я хочу кушать, – весело болтает ножками и улыбается.
– Так-так, малыш, пойдём-ка умоемся и расчешем волосы, – беру дочку за руку и вывожу из кухни.
Мысленно вздыхаю: ну как так? Думала, успею выйти из дома до пробуждения дочки, даже с утра маму предупредила, чтобы присмотрела за Евой, а теперь как мне уехать, не объясняясь с ребёнком?
Приведя в порядок дочурку, возвращаюсь вместе с ней на кухню, усаживаю за стол и принимаюсь накладывать в тарелку кашу.
– Мам, а мы когда поедем к папе? – спрашивает, усердно пережёвывая свой завтрак.
Обычно ковыряется, а сейчас, воодушевлённая предстоящей поездкой даже готова съесть свою нелюбимую кашу.