Будильник звенел каждое утро, кроме выходных, в 5:50. Первым делом Глухов впотьмах тащился в кухню и варил в джезве с двойным дном, заполненным морским песком, крепчайший Lavazza, смолотый обязательно накануне, перед тем как идти спать. Затем доставал из холодильника молоко, наливал треть чашки и ставил на сорок секунд в микроволновку. Тем временем всходил кофе. Соединив две жидкости, Глухов приступал к пробуждению. И только покончив с кофе, он сворачивал самокрутку и с наслаждением закуривал. Через минуту снимал с полки таблеточный контейнер, высыпал в рот содержимое ежедневной ячейки и запивал стаканом воды из фильтра. Оставалось только поздороваться со вскочившим к тому моменту с лежанки Шерлоком, умыться, пройтись с лабрадором по улице, облегчить собачку и накормить.
Ивану Глухову пятьдесят два года, и имя его – прибежище. Иногда ему казалось, что у него есть второе имя и он когда-нибудь узнает, кто он: например, Самюэль Вернон – бедный герой «Пятнадцатилетнего капитана» Жюля Верна. Или Бенджамин Уиллард – капитан разведки из «Апокалипсиса сегодня». Недаром Глухов был уверен, что у него есть двойник – простая вера, схожая с предрассудками древних египтян, считавших, что к каждому человеку прикреплена высшими силами сущность, чье имя особое – Ка. Этот Ка, точнее связанное с ним расщепление личности, как раз и отвечает за способность сознания к абстрагированию, к воображению вообще. В снах – действует Ка.
С 7 октября 2023 года прошло три месяца, и за это время Глухов был вынужден удвоить дозу венлафаксина и арипипразола. Теперь он не так часто погружался в состояние ужаса и ярости. Теперь он реже вскакивал среди ночи, бормоча: «Артемка, родной, как ты там, как, мой маленький…» Теперь он, пока допивал кофе, не погружался в телефон – в пришедшие за ночь новости из Газы. Теперь его ощущения напоминали собой то, что он однажды испытал, увидев фотографию, вынесенную на обложку книги французского философа, которым увлекался в юности: камбоджийского партизана подвергли страшной казни – посажению на кол; а чтобы человек не умер от болевого шока, его предварительно обкололи огромной дозой морфина, так что казнимый начал даже улыбаться. Да, Глухов теперь мог думать – и даже на посторонние происшедшему 7 октября темы, но все равно диэлектрическое его стекло, находящееся под чудовищным напряжением, время от времени пробивало, и тогда его охватывал клубок молний и искр, искореживавший все его тело и то, что осталось от души.