Шипение манило, как змей к заклинателю. Хотелось схватить палку и биться с детьми.
Я натянула капюшон, скрыв лицо. Ведагор тоже укрыл голову, его шуба сливалась с моим плащом, отбрасывая тени.
– Площадь так зовут не зря, – сказал он. – Здесь никто ничего не видит.
Я поняла, когда мы остановились у хлипкой двери. Ведагор постучал трижды, с долгими паузами.
Беззубый старик приоткрыл дверь. Запах мяса дразнил голодный желудок.
Ведагор сунул ему бумагу.
– Заблудились.
Я прищурилась. На купюре – лицо Мора. Деньги. Хорошие деньги.
В Асии я слышала о бумажных купюрах, но не видела. Конечно, на них Мор!
Старик выхватил бумагу. Ведагор казался утончённым рядом с ним. Старик кашлянул, глядя на наши ботинки, и пнул дверь.
– Заходите, – прохрипел он. – Тепло выпускаете.
Ведагор вошёл первым. Я – за ним, с лёгкой улыбкой. Не думала, что он даст чувство безопасности.
Внутри пахло затхлостью, одеялами и грязью. Я обошла пятно на дорожке, тянувшейся к шаткой лестнице.
Сердце ёкнуло.
Старик указал наверх.
– Комната четыре.
Ведагор прошёл мимо, мех шубы выглядел нелепо в этой дыре. Не бордель, но я бы предпочла кровати госпожи Лучезары на Муксалме.
Я спешила за Ведагором, как за компасом. Его ухмылка не осталась незамеченной.
Лестница скрипела под шагами. На площадке было темнее ночи. Я сдерживала порыв вцепиться в его шубу.
Дверь с ржавой перевёрнутой четвёркой покрывали пятна. Дворец избаловал меня – я тосковала по Софии и купальне.
Ведагор постучал в перчатке: раз, пауза, трижды, пауза, дважды.
Тишина.
Видимо, хороший знак. Он открыл дверь.
Огненная лампа озаряла рваный ковёр и дубовый пол. У очага – два кресла, узкая кровать, наверняка с клопами.
Я вошла за Ведагором. Он закрыл дверь. Плечи напряглись.
– Где он, чёрт возьми? – рявкнула я.
Ведагор фыркнул.
– Придёт.
Я развернулась, ярость кипела.
– Он должен быть здесь! После всего, и он смеет заставлять ждать?
Ведагор глянул на часы у камина – как в моей спальне и у Милы. Я отодвинула их. Под ними – чёрная лента.
– То, что надо, – пробормотала я, выдернув ленту. Записка упала.
Накрутив ленту на пальцы, я развернула бумагу. Ведагор прочёл её через моё плечо. Язык отроков.
– Будь готова к рассвету, – сказал он, отходя. Снял рубашку. – Мойся первой.
Я схватила мешок и подошла к корыту. Вода остыла. Раздевшись до белья, я погрузилась. Кожа заныла, как в морозном море.