– Это лучший кальян, – сказал Кайзер.
Вода кипела от вдохов, бурля и раздавая облака углекислого газа.
– Как ты его смастерил? Он действительно хорош, – сказал Максим, высвобождая плотный белёсый дым.
Лёгкое опьянение вскружило головы, а грудь наполнилась благодатью. Мятная смесь ароматного табака дарила чудный вкус. Мне казалось, я стал лёгким как воздух, готовый оторваться от земли. Я был счастлив как никогда, потому что запомнил тот момент и часто вспоминаю. Минут сорок мы добывали дым, радуясь каждому глотку иллюзорной свободы.
– Мужики, надо поторопиться, Леонькин будет искать, скоро отбой, – сказал я, вспомнив о брюзглом сержанте, командире взвода.
– Сейчас все в полевом кинотеатре, документальный фильм смотрят, – сказал Кайзер.
– Кстати, классно сделали, настоящий Дом культуры, – сказал я. – А какой фильм показывают?
– Про Кайзера, – заржал Макс. – Ладно, шучу, фильм называется «Медвежья берлога», про немецкий бункер.
– Кайзер, ты что, архитектор? – подхватил я.
Он что-то, картавя, буркнул, наверное жалея о своей фамилии. Мы добавили остатки курительной смеси. Я думал, как здорово проводить время в покое и расслаблении, мечтать о чём-нибудь, смотреть на звёзды. Так мало нужно?!
Мы разошлись, оставив в памяти несколько приятных картин. Дым покинул наши лёгкие, а вместе с ним якорь накопленных стрессов. Я шёл мимо сосен, угадывая силуэты в ночи, отчего становилось ещё спокойнее. Но не покидала мысль о немцах, бункере, хотелось понять, что правило теми людьми, которые устроили пытку половине мира. Неужели природного покоя недостаточно или лучше убивать? Если сложить силы, затраченные на войну, и средства, израсходованные на литьё снарядов, уж поверьте, можно создать рай на земле. Но мы видим обратную сторону: намерения тиранов, словно мясорубка, дробили жизни всего света, будто планета повернулась к стороне зла.
Тяжёлые мысли плохо умещались в пустой голове. Всем спокойной ночи, завтра будет день опять, да и мать его так. Я кинул голову на противогаз и уснул как младенец в колыбели.
Следующий день я провёл, планируя землянку, материала было мало, поэтому приходилось исследовать каждый уголок леса, но того, что мы находили, было недостаточно. Стройка могла идти быстрее, но дерева не хватало.
В тот же день я искал пилу, единственную на весь лагерь, и поиски привели меня за километр в другую часть посадки. Узнав, где инструмент, я двинулся в указанном направлении. Солнечный день давал энергию, а берёзовая рощица, отделённая от соснового бора железной дорогой, поймала беспилотник стоимостью в пару миллионов. Когда мы пришли на место «трагедии», выяснилось, что самолётик висит со вчерашнего дня на вершине берёзы и достать его никто не может. Три капитана, наш ротный и сержант Леонькин в том числе запрокидывали головы, наверное, хотели снять беспилотник силой взгляда. Двое контрактников, обвязанные ремнями и пыхтя от натуги, тратили тщедушные силы, пытаясь его достать. Самолёт висел на красном парашюте и походил на семейные трусы. Последнюю попытку истратил начмед (начальник медицинской службы), забравшись метра на три. Тут, несомненно, сыграл роль вес капитана, потому что именно он создавал непреодолимое сопротивление. Уступив берёзе, он спрыгнул, переводя дыхание. Чуть позже он поделился мыслью, которая его посетила на дереве.