“Много лет, в твоём понимании, это сколько?”, – уточнил Голос, – “Тридцати тебе хватит?”
“Да”, – быстро сказал музыкант.
“Что ж”, – сказал Голос, – “Формалист бы придрался к тому, что тут не одно желание, а несколько, но, на твоё счастье, я не формалист. Да, желание понятно, желание выполнимо. Если ты выполнишь свою часть сделки, то получишь всё, что попросил”.
“А бывают и невыполнимые желания?”, – узыканту стало любопытно.
“О, сколько угодно”, – Голос, казалось, обрадовался вопросу.
“Стать богом, бессмертие, любовь – всё это мне недоступно”.
“Любовь?”, – переспросил музыкант.
“Удивительно, правда? Но увы, я могу дать похоть или маниакальную одержимость, или увлечённость, или сотни подобных вещей. Но любовь не может быть навязанной, поэтому я её никогда и не обещаю. Впрочем, большинству хватает и похоти. А теперь произнеси свою часть контракта, если не передумал”.
Музыкант сглотнул.
“Я”, – его голос слегка дрогнул, но тут же вновь обрёл твёрдость, – “Я прошу у Хозяина перекрёстка дать мне желаемое. Я принёс плоть…”
“Сказал же, плоть не нужна”, – перебил Голос, – “Переходи к оплате”.
“Взамен я обязуюсь рассказать Хозяину три истории, ранее им не слышанные. Истории, которые он сочтёт достойными своего внимания”.
“Хорошо”, – одобрил Голос, – “Теперь моя часть”.
Он возвысился до немыслимой громкости.
“Я”, – прогремел он, – “Услышал желание. И могу его исполнить, если получу плату. Согласен ли ты заключить сделку, смертный?”
“Д-да”, – выдавил из себя музыкант, потрясенный новым звучанием Голоса, – “Я согласен”.
“И я”, – продолжил Голос, – “Хозяин перекрёстка, мэтр Калфу, проводник и привратник, согласен заключить сделку. Да будет так”.
Молния ударила с неба прямо в центр перекрёстка. Туча пыли взлетела вверх, а когда она развеялась, на земле не осталось ни красной ткани, ни лежащего на ней пальца.
“Сделка заключена”, – объявил Голос, – “А теперь начинай”.
Музыкант огляделся по сторонам, ища, куда бы присесть.
Раздался звук, напоминающий хлопок огромных ладоней и он почувствовал, как сзади что-то упирается в его ноги. Он обернулся назад. Высокий резной стул с сидением, обитым чёрным атласом, стоял позади него.
“Садись”, – пригласил Голос вежливо и музыкант сел.
На подлокотнике перед его рукой возник золотой кубок, от которого поднимался пар.