Воронов демонстративно зевнул, прикрывая рот рукой в белой перчатке.
– Ладно, ребята, развлеклись – пора и честь знать. У меня дела. Ах да, Сокольский. Завтра я пришлю к вам секундантов.
Миша едва не дрожал от гнева. Алексей Измайлов вывел его из дома под руку на тускло освещенную масляным фонарем улицу – в тишину и холод.
– И что теперь? – спросил он. – Что ты, дружище, наделал?
Стылый воздух привел юношу в чувство, и он наконец начал понимать опасность положения, в которое сам себя поставил.
О Федоре Воронове действительно шла дурная слава. За карточным столом он невесть как выигрывал огромные деньги, тут же их проматывал, и вновь ему улыбалась удача. Но никто никогда не ловил его за руку. Боялись, или он и правда умел не попадаться. Между тем, бросить вот так в лицо обвинение в шулерстве – оскорбление нешуточное. А Воронов был знаменит не только как счастливый картежник, но и как отчаянный, неумолимый и очень искусный дуэлянт. Болтали даже, что порой он нарочно нарывается на ссору, чтобы отправить противника на тот свет из мести или за тайное вознаграждение.
И вот с этаким-то человеком теперь предстоит драться.
– Я… он нечестно играл… передергивал, – пробормотал несчастный Миша.
– Ты уверен? Или тебе показалось, потому что у Воронова репутация прохвоста?
Сокольский молчал.
– Эх… наворотил ты… Я, конечно, буду твоим секундантом… Посмотрим, может, все еще и обойдется.
Они сели в извозчичью карету, Измайлов назвал адрес – он жил на самой окраине Москвы, дальше которой шла уже Лебяжья роща.
Федор Воронов тоже вскоре вышел. Пройдя немного, огляделся по сторонам. И исчез. А с места, где он стоял, взмыл в воздух ворон и полетел, поднимаясь все выше над Москвой.
Глава 2. Малахитовый перстень
– Осторожней, барышня. Вроде будто стук какой-то…
– Ничего, сюда не войдут. А если и войдут – что же, мне к папеньке зайти уже нельзя?
– Наябедничают…
– Совру чего-нибудь.
– Грех отца обманывать.
– Да сама знаю… Так… кажется, где-то здесь.
В отцовском кабинете, слабо освещенном из окна лунным светом, Лиза Измайлова едва ли не наугад исследовала старый письменный стол с множеством ящичков. Наконец нащупала в одном из них замочную скважину.
– Булавку подай!
– Барышня…
– Тая? Что? Это ж не иголка…
– Разница невелика. Боюсь я их.
– Ладно, где она у тебя?
– Вот тут, в подушечку воткнута.