− Лейтенант внутренней службы Палладинов, – он показал Демидову свое удостоверение, − вам письмо, Иван Матвеевич, разрешите ваши документы?
Дед предвидел такое развитие событий и, еще не дав лейтенанту договорить, протянул ему свой паспорт, достав его из гимнастерки:
− Да, конечно…долго я ждал этого, чувствовал неотвратимость сего момента.
Палладинов нащупал в сумке пакет, плотно, в несколько слоев перетянутый шпагатом, и подал его Демидову. Пока тот расписывался в журнале учета доставки писем, лейтенант пытался понять, насколько содержащаяся в том письме информация может быть важна. Он с содроганием подумал, что его работа состоит в том, чтобы сообщать людям вести подчас совсем неожиданные и смертельно неприятные, а фельдъегерь об этом даже не подозревает. Может, оно и к лучшему?
Демидов первым протянул руку и, простившись, предложил проводить ночного гостя до вокзала. Палладинов, отказавшись, пошел прочь по скрипучему снегу освещенной дорогой. Старый пес молчал, видимо, грустил вместе с Иваном Матвеевичем, не хотел понапрасну терять силы на человека, пути которого с хозяином навеки расходятся, и он, оставив этот груз, уходит восвояси, домой, под теплое одеяло. Собака перевела взгляд на закурившего хозяина, на пар и дым, выходящие из его легких, которые, смешавшись, походили на гудящий паровоз. Сигаретный дым, поднявшись, плавно рассеялся под горящим высоко в небе белым фонарем.
Дом Демидова находился недалеко от вокзала, и Палладинов был там уже через полчаса. А еще через полчаса он под стук колес видел удаляющийся тихий городок. В купе зашел проводник, попросил проездной документ и, надорвав голограмму, оторвал от него копию, предназначенную для отчетности, не спеша записал в бланк данные о населенности вагона и расхода постельного белья. Он обмолвился с уставшим и засыпающим фельдъегерем парой слов, спросив, не знает ли он, где его сосед по купе с такой-то фамилией. Палладинов фамилии не расслышал, но отрицательно покачал головой, на что проводник развел руками и вышел. Звук колес и позвякивание ложки о стакан сливались в такт. Через какое-то время Палладинов их уже не слышал и погрузился в абсолютную тишину, глаза постепенно закрылись… «Вот он бежит по тропинке, ведущей из дома в сад, она усыпана опавшими листьями. Даже тогда, будучи совсем маленьким, лет пяти-семи, он чувствовал грусть и тоску от этого времени года, но при этом ему очень нравилась осень. Он подбрасывает листья вверх, запах ушедшего лета и умирающих листьев бьет прямо в ноздри, и он падает на мягкие, собранные в аккуратную горку листья. Запах становится все сильнее…» Толчок! Палладинов открыл глаза и увидел, что поезд отходит от станции. Немного придя в себя, он отхлебнул уже остывший чай. В этот момент открылась дверь купе и вошел неприметный гражданин средних лет, коих много в такой немаленькой стране, как Россия. Как и десятки других людей в поезде, он положил свой чемодан в рундук, снял пальто, меховую шапку, повесил их и сел напротив Палладинова. Подав руку, человек представился: