− Иосиф Соломонович Лугов.
− Виктор.
Тяги к разговору у Палладинова не было, поэтому он решил обойтись без особых представлений, протянул руку и этим ограничился. Он понимал, кого этот Лугов видит перед собой: взлохмаченный, вспотевший в теплом вагоне, да еще и в верхней одежде гражданин. Виктор был в клетчатой рубашке под видавшим виды свитером да при валенках, с уставшими глазами, которые смотрели на соседа утомленным взглядом. Так они сидели минут пятнадцать, и каждый думал о чем-то своем, о только ему одному ведомой правде жизни. Лугов достал книгу, аккуратно завернутую в самодельную обложку из старой пожелтевшей газеты, видимо, датированной 1961 годом; на ней красовался Юрий Гагарин, а одна из надписей гласила: «Советский человек в космосе!» Он принялся усердно читать, а потом, подняв глаза на Виктора Палладинова, неожиданно затеял разговор, который принял такой оборот, что фельдъегерь потянулся к нему, словно мотылек на свет.
− Виктор, посмотрите какие занимательные картинки, – Лугов развернул книгу и показал Палладинову разворот, на котором были две цветные иллюстрации.
На первой были изображены два человека, передвигающиеся по незнакомым для Виктора местам. Яркое солнце, блики морских волн и флора, наполненная жизнью далеких существ, заполнили купе. Тепло по ту сторону книги, казалось, согревало то небольшое пространство, временно приютившее своих пассажиров. Двое мужчин застывших на прогулке по этим местам беседовали. Один из них был стариком, в белой одежде, невысокого роста, с крепким телосложением и уверенной походкой. Волосы его, слегка неряшливые, тоже соответствовали одеянию: они были настолько седые, что скорее белые. Он, повернув изрезанное морщинами лицо, обращался к своему спутнику. Второй же был намного моложе, высокий, с незатейливой, даже можно сказать развязной походкой, но очень грустными глазами.
− Видите? Старец рассказывает молодому человеку о том, как все устроено в этом бренном мире. Мир зверей живет, на первый взгляд, хаотично, но в то же время в гармонии. Там наблюдается строгий порядок и соблюдаются определенные не нарушаемые ими правила. Мир людей же, наоборот, с виду организованный и упорядоченный, представляет собой не что иное, как хаос. Но в этом-то и состоит отличие между миром зверей и людей, как бы парадоксально это ни звучало. Хаос людского мира подчинен всего одному закону − течению жизни. Единожды погрузившись в хаос, человечество не может выйти из него, и течение жизни сотни лет подстраивалось под этот порядок, точнее сказать беспорядок. Главное противоречие человеческой жизни состоит в том, что беспорядочное движение всех людей и их беспорядочные поступки действуют по определенным течением жизни правилам. Как в науке, например, скажем в физике, каждое действие имеет противодействие или в биологии – пищевая цепь. Ну, или даже в литературе, молитвы людей абсолютно противоположные по своему значению, сталкиваясь в небесах и не дойдя до ушей Господа, так и оставшись неуслышанными, возвращаются обратно. Всюду встречаются определенные догмы, понимаете? Никакой человек не в силах вмешаться в это течение. Но именно каждый человек и является творцом его. Получается совокупность парадоксов. Это течение называют по-разному: судьба, рок, провидение, − вся эта последовательность событий, определенных всеми людьми вместе взятыми, и являет собой течение жизни.