Исключением из правил всегда был брат Теодор Дименсо, отказавшийся от дарованных династией привилегий, избравший собственный путь. Отслужив во флоте, затем выучившись, он открыл клинику, и тогда уже будучи уважаемым психиатром нередко помогал разыскивать опасных преступников как в море, так и на суше. А располагая точными характеристиками кораблей он был в состоянии рассчитать подходящее место для перехвата беглеца в море. Уважение, со стороны династии, к Теодору лишь неуклонно росло. Выйти за рамки привычных семье и там добиться успеха…
Этим грезил каждый в династии Дименсо превознося его имя наравне великих прадедов, оставивших на зависть всем прекрасное наследие.
Эйгер никогда не планировал умирать, если это не входило в его планы. Как и все на свете он наивно думал жить вечно. Богатство, компания и известность династии этому благоволила. Душа радовалась о мысли о подарке, подготовленном для новобрачных, которому позавидовали бы все присутствующие. Алли, его жена, предложила Эйгеру, пригласить его троюродною сестру Марселлу Таусир чтобы та сыграла свадьбу с Ансезо Равенфорцем в их чудесной усадьбе: с холма открывался невообразимый вид на пролегающий от горизонта к горизонту горный хребет, а его пики, затянутые кольцами-облаками, пылали сладким золотом с каждым новым восходом дня. Усадьбу окружали аллеи и вереницы кустарников, ротонды и беседки, а центром регулярного парка был модернистский особняк с сочетанием белого камня и серого ригельного кирпича. Горная река, проходящая практически через самый центр усадьбы, завершала образ изысканного аристократичного убежища от городской суеты, наполняя природу разливающейся чистотой горного хрусталя. Место достойное чтобы о нём писали картины.
Ничто не предвещало беду кроме частых доджей в это время года.
Эйгер корил себя, что так поздно заказал свадебный подарок отчего тот пришёл чуть ли не под самое начало тожества. Глупо получилось. Сделай он это ранее и ему не пришлось бы унижаться, опаздывая к себе, прокручивая в голове, снова и вновь, с десяток извинений, но был непреклонен в мысли, что подобный презент – без сомнения умерит пыл. Как и сгладит любую досаду.
И если бы кто у него спросил: что может быть хуже вида мертвеца? «Вываленные кишки. Только свои» – подумал бы Эйгер Дименсо. И не оставил борзого незнакомца без внимания, оставив на его лице свежую печатку в виде развивающихся парусов. Но такой ответ – был бы ложью самому себе. Ему было что терять. И Эйгер мог потерять куда больше, если бы он уже оказался дома.