Он с раздражением ткнул пальцем в железную коробку. Внутри что-то лязгнуло.
– Ну-ка, ну-ка! – заинтересовался богатырь. – Как ее открыть-то?
Он стал нажимать, тянуть, вертеть… Коробка, сидящая в гнезде, не поддавалась. Применять всю силу Алеша не захотел: остатки разума, не затронутые хмельным, подсказали, что этак можно испортить чужую вещь. А леший ее знает, сколько она стоит… Небось, целых две гривны, если не три…
– Позволь мне? – с пьяным простодушием спросил Муромец, перед глазами которого Алеша Попович, Мужичок-Лесовичок и Ладушка сменяли друг друга, изгибаясь в каком-то странном танце с коромыслами и ведрами. Рядом кружились, переплетясь гривастыми шеями, Гнедко и Сивка-Бурка, причем кобыла с застенчивой укоризной шептала на ухо сгорающему от страсти жеребцу: «Ну не сразу же, на лужок хоть своди сначала…»
– Т-тебе? Х-ха! – рассмеялся Попович. – Держи, п-попробуй…
Лучше бы он этого не делал.
* * *
С древних пор известно, что дуракам везет. Почему – умные люди объяснить не могут, а просто примиряются с этой истиной, разводя руками и пожимая плечами.
Спьяну ухнет дурачок в омут – и ничего, вынырнет обратно, даже воды не наглотается…
Пойдет накоротке через лес, кишащий разбойниками, чтобы срезать дорогу, – и хоть бы кто пристал, требуя решить старую как мир загадку: «Жизнь или кошелек?»
Решит жениться – не известно, за какие заслуги, достанется сущий клад, а не баба: добрая, любящая, терпеливая…
Заполучит в руки диковинное оружие, притащенное кудесником из далекого будущего, – ни себя не убьет, ни других… Хотя дело было ой как близко к такому исходу!
Строго говоря, дураком Муромец все-таки не был. Ну не виноват же человек, что сиднем просидел тридцать три года из-за болезни окаянной, ничему не обучаясь! Однако же и умным его назвать – погрешить против истины.
А тут повезло. Только-только почувствовал в руках незнакомую тяжесть, как в затуманенной от хмельных напоев голове будто что-то щелкнуло. Практичный крестьянский ум подсказал ему: тянуть надо за то, что выпирает вбок, а нажимать на то, что вбок не выпирает.
Так Илья и сделал. С доброй простодушной улыбкой сеятеля и хранителя он ухватился за странный крючок, торчащий сбоку странной железяки, и резко потянул на себя. К неописуемому восторгу Муромца, крючок повел себя послушно, оттянувшись до отказа. Но при этом внутри что-то громко лязгнуло. Илья растерялся и выпустил крючок. Тот быстро вернулся в прежнее положение, и лязг раздался снова, но уже тише.