− С ногу? – переспросил следователь.
− Не спрашивайте, Григорий Владимирович, − ответил дежурный. – Полицейский на выезде молодой совсем – возможно, что-нибудь напутал по неопытности.
− А с одеждой что?
− Я вам советую посмотреть самому.
− Хорошо, направляйте к месту криминалиста и судмедэксперта. Я через пятнадцать минут буду, − сказал Ловитин и вновь обулся.
За рулём легковушки, такой чёрной, что автомобиль растворялся в ночи, и такой заезженной, что все запчасти поменяны не один раз, следователь Ловитин думал о выезде, и его охватило необъяснимое волнение. «Если старика тащили, значит, вряд ли он умер сам, − думал следователь. − Какая должна быть собака с лапами, размером с ногу? А может – не собака?» Он разом вспомнил все ужастики, и фантазия нарисовала страшную картину смерти несчастного старика от костлявых лап кровожадного чудовища. По телу пробежала дрожь. Следователь включил магнитофон, надеясь выбросить плохие мысли. «Нет же, кто ещё, кроме собак, − подумал он. – Шумные, гадкие собаки!» Он не любил собак: соседская овчарка донимала его супругу, да и его самого в детстве кусали. Он не понимал, зачем люди заводят столь неприятных животных.
Мела пурга − поездка заняла вдвое больше обычного. Следователь на ощупь въехал на улицу Северную и через пятьсот метров остановился у полицейского внедорожника. Сигнальные огни пробивались сквозь снежную пелену красно-синим светом.
Ловитин вышел из автомобиля. Он завёл ключ за край пальто, чтобы оставить его во внутреннем кармане. Рука уцепилась за порванную подкладку. «Надо бы зашить». Но он не видел жену бодрствующей около недели. Он приходил близко к полуночи, а уходил едва проснувшись. Вечерами на столе, как по волшебству, появлялась еда, а в шкафу чистая и глаженая одежда. Ловитин громко вздохнул и проверил боковые карманы: тоже порваны. Он недовольно мотнул головой. Ключ, помещённый в боковой карман, сполз и спрятался за порванной подкладкой.
Рядом с полицейским автомобилем стоял фургон ритуальной службы. Коррозия облепила кузов и выступала пластами на дверях и порогах. Не считанные царапины, нанесённые во всех, что ни есть направлениях, словно автомобиль проехал сквозь разгневанную толпу из тысячи людей, наводили на раздумья о способе их образования. Номера висели криво. Цвет у фургона был неопределённый: что-то между белым и серым, одним словом − бледный. В лобовом стекле этого автомобиля, будто выехавшего из преисподней, выделялись на фоне чёрной одежды и чёрного салона такие же бледные лица двоих мужчин. Они сидели неподвижно и смотрели сквозь пургу на узкую улочку. Мужчины показались Ловитину напряжёнными, и он последовал глазами за их взглядом, но в пелене вьюги ничего не увидел, кроме домов и стройного ряда уличных фонарей.