Весь ужас начался, когда процессия проследовала на кладбище, и гроб поставили около глубокой могилы. В первом ряду встала вся семья Динара, и я рядом с ними, стараясь не смотреть на лицо умершей. От звучащих слов прощания становилось невыносимо грустно, кто-то рыдал в голос, не стесняясь, и незаметно из моих глаз тоже полились слёзы. Наверное, я плакал за двоих, потому что Ди даже не шелохнулся, будто врос в землю. Сейчас он был похож на отца ещё больше, чем раньше, – тот так же стоял с безучастным выражением лица и только сжимал кулаки. Иногда я видел, как тяжело он сглатывает, и боялся, как бы с ним чего не случилось.
Никогда ещё я не видел столько скорбящих и плачущих людей. Бабушку Динара вели под руки, сама она была не в состоянии даже ничего сказать, целовала бледную, будто восковую маску на лице матери Ди, и я боялся, что меня или заставят делать то же самое, или желудок прямо сейчас вывернется наружу. Но, когда подошла очередь братишки прощаться, он встал рядом с гробом и молча смотрел на мать долго, ни слова не говоря и опустив голову. Лучше б рыдал, кричал, валялся. Что угодно – только не эта тишина. Моё сердце тогда не билось, потому что сердце Ди тоже остановилось.
Он вернулся ко мне и больно вцепился в руку. Так мы и простояли, пока могила не оказалась засыпана свежей прелой землёй. Я всё ждал, что отец подойдёт к собственному сыну, обнимет его, как обычно делали мои родители, когда я страдал, но только когда мы покидали кладбище, он похлопал Ди по плечу и кивнул, тихо бросив: «молодцом», а мне пожал руку.
– Илюша, – шепнула мать, когда Динара отобрали бабушки, чтобы обнимать и утешать, хотя он внешне не подавал признаков скорби. – Как Динарчик?
– Кажется, плохо.
– Хочешь, я попрошу, чтобы он сегодня остался у нас?
– Если можно.
– Мы с папой считаем что нужно.
– Спасибо, ма, – я прижался к ней крепко, готовый разрыдаться, потому что вдруг явственно представил, как когда-нибудь буду стоять так же, как Ди, и смотреть на безжизненное любимое лицо.
– Ну что ты…
– Люблю тебя.
– И я тебя, мой хороший. Пойду, поговорю. Ладно?
– Ага.
Мы никогда не вспоминали и не обсуждали ту ночь, которую Ди провёл у меня дома после похорон. Ночь, наполненную болью и ужасом. Я благодарен родителям, что они не стали вмешиваться, позволив нам разобраться самостоятельно, но были рядом, готовые помочь, если потребуется.